Оружие скальда

— Что-то ты долго добирался! — проговорил озадаченный Эльвир. — Как бы конунг не уплыл без тебя! А тебе было бы досадно опоздать — ведь ты раньше нас всех стал недругом конунга фьяллей!

— Раньше я не мог — человеку требуется известное время, чтобы справить свою свадьбу! — надменно ответил Оттар, не понимая, почему этих людей так занимают его дела.

— Свадьбу? На ком же ты женился?

— Я взял в жены хозяйку усадьбы, Торбьёрг. Она овдовела несколько месяцев назад…

— Эге! — перебивая его, воскликнул один из хирдманов. — Посмотрите на этого человека! Ведь это отчим нашей Девы-Скальда, из-за которой все и началось!

— Девы-Скальда? — Оттар обернулся. Лицо его стало неподвижным — он до сих пор не мог простить Ингиторе ее побега из дома и испугался, что сейчас скажут что-то нелестное для него.

— Ну да, верно! Служанки кюн-флинны говорили, что она родом из усадьбы Льюнгвэлир. И что ее хотели там выдать замуж, да жених…

— Это не ваше дело! — оборвал говорившего Оттар.

— Помолчите! — велел своим людям Эльвир. — Похоже, что мы говорим с отчимом нашей будущей кюны. Не мешало бы быть с ним повежливее.

— А ты уверен, что мы говорим не с отчимом будущей кюны фьяллей? — возразил ему хирдман.

Оттар только переводил взгляд с одного лица на другое, мало что понимая и не в состоянии разобраться, к добру или к худу для него сложилась судьба. Одно он понял несомненно: Ингитора нашла мстителей и без него. А за первого мужа своей жены мстить не положено. Нет такого закона, это вам любой знаток скажет.

Близкая осень все настойчивее напоминала о себе утренними заморозками — когда Ингитора шла через двор в хлев или к погребу, ее дыхание превращалось в белый пар. На березах, которых вокруг усадьбы Трехрогий Фьорд росло множество, в зеленых прядях ветвей все больше мелькало желтых листьев. Лето подходило к концу. Всего один раз сменится луна — и годовое колесо повернется на зимнюю сторону.

С трудом верилось, что прошло столько времени. Дни Ингиторы в Трехрогом Фьорде были все похожи один на другой. После бурного и полного событий лета спокойствие казалось непривычным, настораживало. Как будто буря на миг затихла, набираясь новых сил.

Ингитора присматривала за служанками, помогая хозяйке, жене Ульвкеля Бродяги, болтала с женщинами, подолгу сидела с Оддой, глядя, как та возится со своей девочкой. За прялку или шитье Ингитора не бралась: какой-то тайный голос в душе шептал ей, что еще рано считать данный обет исполненным или отмененным. Сага о ее мести еще не была завершена. Что-то еще ждало впереди.

Торварда конунга они почти не видели — он пропадал с дружиной где-то в просторах квиттингских лесов и пустошей. Ингитора скучала по нему, жизнь казалась ей пустой и тоскливой. И если бы она знала, что впереди их ждет счастье, она нашла бы в себе силы ждать не то что до зимы, но хоть целый год, хоть три года. Но никакой уверенности у нее не было — ни в хорошем, ни в дурном. И за все это долгое время она не сложила ни одной стихотворной строчки. У скальда должна быть цель, придающая сил его вдохновению, — у Ингиторы больше не было никакой цели.

В один из погожих дней она вышла прогуляться к морю. Близился срок, когда Торвард обещал вернуться, чтобы узнать, нет ли вестей от слэттов. Ингитора ждала этих вестей с не меньшим нетерпением. Она боялась, что Снеколль ненароком выдаст Эгвальду что-то такое, что еще хуже запутает все дела. Конечно, самым надежным способом склонить Хеймира конунга и Эгвальда к миру было ей самой поехать и убедить их, но Ингитора не решалась этого сделать. Она верила в любовь Эгвальда и знала: пока она здесь, он вынужден будет даже против воли хранить верность всем обещаниям, которые дал Торварду.

Вместе с ней пошли хозяйские дети — Ингитора до сих пор путала, кто из мальчиков и девочек числом не меньше десятка приходится законными детьми Ульвкелю, а кто побочными, и обращалась со всеми равно приветливо, так же как и сам Ульвкель, — пошла Одда со своей девочкой и Асвард. Ингитора настояла, чтобы Асвард не ходил больше ни в какие походы, а оставался с ней и с Оддой.

— Одда не рассказывала тебе, что ей сегодня снилось? — спросила Ингитора. — Ей приснилось золотое ожерелье, которое было несколько раз обвито вокруг Даллы прямо поверх пеленок. Она была очень рада — говорила, что это обещает девочке богатство и почет.

— Хотел бы я, чтобы это было так! — с прежним невозмутимым спокойствием, в котором звучала затаенная насмешка, ответил Асвард. Он не сводил глаз с Одды; она стояла шагах в десяти от них, показывая девочке что-то далеко в море. — Я плохой толкователь снов. Больше всего я рад тому, что Гейр больше ни разу не приходил к ней.

— А почему он к ней приходил? — спросила Ингитора. — Одда еще в Усадьбе Конунгов рассказывала мне, что ей является дух мальчика с окровавленным копьем. Но почему ей? Он должен был являться Ормкелю или хотя бы Торварду. А в чем виновата Одда?