Оружие уравняет всех

Мамбо резко выпрямилась и шагнула к задней дверце. Кимби невольно зажмурился: от жрицы можно было ожидать чего угодно. Когда он открыл глаза, Мамбо уже сдергивала тент с багажника. Расстегнув на одной из сумок «молнию», жрица достала револьвер. Коротко глянув на Кимби, она ухмыльнулась и бросила оружие на сиденье. Сама вооружилась «ремингтоном». Не дожидаясь главного эксперта по оружию, Мамбо вытащила коробку с патронами и один за другим загнала их в подствольный магазин охотничьего ружья — три патрона вместо семи в армейском варианте. Но ей хватило бы за глаза и одного патрона. Хватит, понадеялась Мамбо. Когда Леонардо тоже вооружился ружьем, все четверо вышли на дорогу.

Не прошло и двадцати минут, как впереди показались огни машины. Вот они вырвали из темноты фигуры двух женщин. Ниос выглядела дурой. Она позабыла инструкции старшей подруги и голосовала, отставив руку в сторону и подняв большой палец. Как будто на проспект Мира вышла. Но в паре с Мамбо она смотрелась естественно на этой ночной дороге, в десятках километров от ближайшего населенного пункта. Жрица не голосовала, она энергичными жестами указывала одной рукой влево, где даже при ближнем свете можно было рассмотреть застрявшую в песке машину; а водитель микроавтобуса пока не думал вырубать дальний — даже когда остановился.

Мамбо обошла машину спереди, держа руку с ружьем за спиной; его обрез касался основания затылка женщины.

— Здравствуйте, — поздоровалась она, глянув мельком на водителя, лет тридцати пяти, и пытаясь проникнуть взором в темный салон. — Вас много? Не могли бы вы взять двух человек? У нас машина в песке застряла.

— Свободных мест нет, — охотно откликнулся на призыв о помощи водитель. — Но вы можете устроиться на полу. Может быть, кто-то из мужчин уступит вам место. Ехать нам недолго, — он глянул на показания счетчика, — сто сорок, максимум сто пятьдесят километров.

— Мужчины военные?

— Гражданские. Почему вы спрашиваете?

Мамбо ответила тем, что отошла на пару шагов и ловко высвободила из-за спины руку с оружием. Тотчас с двух сторон к микроавтобусу устремились Леонардо и Кимби. Мамбо выстрелила в воздух и дослала патрон в ствол, дернув подвижное цевье назад-вперед. Мгновение, и ствол снова смотрел на водителя.

— Только газани, — предупредила его Мамбо, — я тебя изрешечу. А ну-ка положи руки на баранку. Вот так, молодец.

Леонардо тем временем подошел к двери на полозьях и откатил ее в сторону. Он был вооружен револьвером, тогда как больший страх нагонял Кимби, прикрывающий товарища; с «анакондой», которую он держал двумя руками, он был похож на обгоревшего терминатора. Лео спустил курок ружья, стреляя вверх. Люди в салоне содрогнулись; кто-то закашлялся от пороховых газов, которые потянуло в салон сквозняком.

— Выходим по одному, — распорядился Кимби, готовый выстрелить и по команде более искушенного товарища, и самостоятельно. — На обочину. Ложись! Руки за голову!

Он все же не сумел перебороть накатившего на него искушения и нажал на спусковой крючок револьвера. Обычно пистолет дергает вверх больше силой возвратной пружины и массой затвора, нежели отдачи, а тут воедино слились обе силы, и Кимби едва не выпустил «анаконду» из рук.

Последним к пассажирам автобуса, следующего в Нджамену, примкнул водитель. Мамбо заняла его место и заехала далеко за обочину, насколько позволял податливый песок. Теперь фары светили точно на застрявший «Пежо». Она лишь раз, и то коротко, глянула в противоположном направлении. Никто, если он в здравом уме, не остановится, наоборот, — прибавит газу. Бесчинств на здешних дорогах хватало. Но всегда находился простак, как водитель этого микроавтобуса, «на которого не нужен нож».

Мамбо решала задачу с двумя неизвестными: можно сесть за руль этого автобуса, а можно при помощи пассажиров откопать джип, в котором она была уверена, как в себе самой. Прошла минута, и жрица, повернувшись к Леонардо, кивком головы отдала распоряжение. Тот понял ее с полкивка и, подняв людей, велел им двигаться к застрявшей машине. Пассажиров набралось тринадцать человек — в основном женщины от двадцати до сорока лет; мужчин насчитывалось четверо.

С ружьем в руках и «спецназовским гримом» на лице Мамбо была страшнее судной ночи. Она вколачивала слова в каждую голову, хотя не повышала голоса. Она олицетворяла смерть, хотя говорила только о жизни. «Вы останетесь живы, если…» «Никто вас и пальцем не тронет, если…» Но могла построить речь и по-другому: «Вы умрете, если…» Она умела обращаться с людьми, умела управлять толпой — словно наделяя ее разумом.

— Чего я хочу? — продолжала она. — Хочу увидеть джип на дороге, и все.

Она подумала об удаче, провожая глазами обезумевших от счастья, как ей показалось, людей. Но если бы они остановили машину с одним водителем, то забрали бы ее, бросив «Пежо» на произвол судьбы. И плохое прошлое теперь можно забыть и жить приемлемым настоящим.