Оружие великих держав

Американские солдаты и офицеры были столь же искусны в новых методиках, разработанных для применения новых видов оружия, сколь искусны были разработчики и производственники — в его изготовлении. Амфибийные операции стали одной из подобных методик, естественным образом вытекающих из господства союзников на морях и в воздухе. Чтобы стать максимально эффективными, эти атаки с моря требовали не только теснейшего взаимодействия наносящих удар кораблей, самолетов и десантных сил, но и целого ряда новых и пока еще необычных судов и транспортных средств (танко-десантные суда, десантные баржи, грузовые автомобили-амфибии, гусеничные боевые машины), специально разработанных для выполнения той или иной конкретной задачи. Проблемы, стоявшие перед тыловыми службами, ведавшими материально-техническим обеспечением фронтовых операций, были неимоверно трудными и порой даже казались неразрешимыми. Поставки всего необходимого, от торпед до зубной пасты, означали переброску сотен тонн грузов по воздуху, морем, автотранспортом, вьючными животными, носильщиками и по железным дорогам. Не последнюю роль в победе сыграли саперные батальоны и «морские пчелки» — военно-морские строительные батальоны, строившие дороги, гавани, взлетно-посадочные полосы и базы снабжения, зачастую под огнем неприятеля и обычно в самых неблагоприятных погодных и природных условиях.

Если военно-морской флот имел основания сетовать, что ему не дали как следует поучаствовать в Первой мировой войне, то во Второй мировой войне ему было где развернуться — в этой войне с ночными сражениями, когда большие армады палили друг в друга едва ли не в упор, совсем как в былые времена парусных флотов, с поединками авианосцев, когда надводные корабли даже не видели врага, ему уже не приходилось на это жаловаться. Цена победы была велика. На дно морей и океанов ушли два линкора, пять авианосцев, шесть авианосцев конвоя, семь тяжелых и два легких крейсера, семьдесят один эскадренный миноносец, одиннадцать миноносцев эскорта, пятьдесят две подводные лодки и около трехсот более мелких судов, унеся с собой более 65 000 жизней моряков. Но после первого шока Пёрл-Харбора и захвата японцами всей Малайзии и Ист-Индии морские и авиационные штабы постепенно пришли в себя. Впечатляющая победа при Мидуэе стала поворотным пунктом в войне на море, и островная империя была повержена.

В ходе этих сражений, как никогда, наглядно проявились все преимущества и недостатки геофизического положения воюющих стран. Японская экономика требовала непрерывного импорта громадных объемов сырьевых материалов. Еще более важным было то обстоятельство, что японская военная машина, подобно остальным сражающимся странам, требовала для осуществления своих операций колоссальных объемов нефти. Напротив, Соединенные Штаты, обладавшие неисчерпаемыми ресурсами и отделенные от своих врагов непреодолимым (тогда) рвом в виде двух больших океанов, могли спокойно, если не на досуге, выпускать все необходимое для окончательного разгрома своих противников.

Таким образом, в дополнение к своему громадному надводному флоту, Соединенные Штаты построили еще и целую армаду подводных лодок, которые, состязаясь в своей разрушительности с германскими субмаринами, почти начисто уничтожили весьма крупный торговый флот Японии. Общий тоннаж японского торгового флота на начало войны составлял около 6 000 000 тонн, не считая судов водоизмещением менее 500 тонн (которые имелись в большом количестве). К ним прибавились еще суда водоизмещением более 3 000 000 тонн, построенные в ходе войны. По совокупным причинам за годы войны из всего этого количества было потеряно более 8 000 000 тонн коммерческого тоннажа, на долю американских подводных лодок пришлось не менее 5 320 000 тонн потопленного тоннажа.

Американский солдат, как и солдат любой нации на соизмеримом уровне цивилизованности, был подвержен влиянию определенных психологических и моральных факторов. Так, почти у всех солдат ура-патриотизм воспринимался чуть ли не лицемерием, упоминание же о высоких идеалах вызывает у него лишь непечатные выражения. (На вопрос «Как вам удалось выжить?» 30 процентов ветеранов сражений ответили: «Потому что надо было делать дело» — тогда как идеалистические причины назвали только 6 процентов из них.)

Нет сомнений в том, что верность присяге и боязнь подвести своих товарищей первенствовали в качестве основного стимула достойного поведения солдата в бою.