Оружие владыки

Мужские руки чертят на моём лице магические защитные символы, тогда как меня саму переполняет почти болезненное притяжение. Магия зовёт меня. Магия жаждет получить воплощение. Во мне.

А потом на моих обнажённых ступнях смыкается кожа и сталь саботонов. Вместе с неожиданным теплом меня прошибает первой волной. Сокрушительной. Невыносимой.

Я забываюсь в этой агонии, уже едва отмечая, как постепенно облачается моё тело в древний артефакт. Наголенники, набедренники, наколенники. Чьи-то сильные руки методично, уверенно и спокойно крепят части доспеха, стягивают ремешки. А мой разум пытается взять верх над постепенно наращиваемой мощью. Я чиста сердцем. Я принимаю…

Передо мной возникает мужская фигура, на миг я тону в грозовом небе чужих глаз.

– Готова?

Он знает. Чувствует, потому что я позволила. Этот вопрос для меня. Предупреждение.

– Да, – облизываю пересохшие губы. Собирая силы. Поднимаю руки выше.

На моё тело с металлическим шелестом опускается тонкая, почти невесомая кольчуга… В лёгкие врывается лёд пульсирующей в воздухе магии.

Знала ли я, что будет так больно? Знала ли… соглашалась ли… зачем… Должна. Принимаю.

Перчатки... Наручи… Наплечники… Сжигающее дотла пламя в крови…

– Ты справляешься, принцесса, – доносится до моего затуманенного сознания уверенный голос. Откуда-то приходит понимание, что он поможет, если я не выдержу… что он держит меня в равновесии…

Нагрудник, который тут же оживает, меняясь, подстраиваясь под моё тело… Тиски боли сокрушающие мой разум…

Маска… пугающая… похожая на звериный оскал. И снова взгляд серых глаз, отчего-то придающий мне силы. Кожа и метал на лице… И агония утопающей в пучине щепки. Я держу эту силу. Не знаю, как, но держу… и буду держать даже ценой собственной жизни.

– Последнее, – мне странно слышать сочувствие в этом голосе. И тепло.

Опускаю веки, давая безмолвное согласие.

Шлем холодными тисками охватывает мою голову, завершая полное боевое облачение.

И мир сходит с ума. Или это я? Меня разрывает на мелкие ошмётки, ничтожные и бессильные, силящиеся справиться со страшным ураганом кружащей вокруг магии. Она поёт тысячей ветров, гудит неугасимым пламенем, кричит мне голосами моих предков, требуя, подчиняя, приказывая… мне. Но приказывать должна я… я… отверженная… нелюбимая… ненужная… Я и приказывать? Разве она послушается? Разве ей нужны мои приказы? Я ничтожна… всего лишь продолжение великого рода.

Боль, выворачивающая наизнанку, выгибающая дугой.

И чужой разум, держащий меня. Монолитная скала холодного спокойствия посреди бушующего океана сорвавшейся с цепи магии. Выбиваясь из сил, я гребу к этой скале, цепляюсь за неё немеющими пальцами, и слышу тихое:

– Я держу тебя, принцесса.

– Спасибо, – шепчу, набираясь сил.

И срывая горло в безумном крике, принимаю в себя магию рода. Целиком и полностью. Потому что могу. Потому что рождена для этого. Сковываю её цепями своей воли. По праву крови. По праву сильного. И лишь, когда она диким ревущем зверем в клетке сворачивается во мне, я позволяю своему измученному сознанию утонуть во тьме.

Глава 7

Не знаю как, но на встречу с отцом я таки пошла. Вечером. Как он и велел. Едва придя в себя после ритуала. И совершенно не оправившись. Хотя, это сыграло мне на руку. Всё, что его величество вещал, я слушала совершенно равнодушно и спокойно, мечтая лишь о том, как вернусь в спальню и лягу отсыпаться.

Сон – лучший лекарь, и в этом лекаре я определённо нуждалась. Но кому до этого было дело? Не отцу точно.

Отец… отец изволил предъявлять мне требования и ставить условия. Внезапно оказалось, что мне придётся дважды в месяц на выходные являться во дворец, дабы восполнять пробелы в моём – ну кто бы подумал – воспитании, поскольку за одну беседу просветить свою одичалую дочь даже его величеству оказалось не под силу.

Ещё я узнала, что мне запрещено называть своё настоящее имя во время учёбы и лишь магистрам Райнару и Синну будет известно, кто я на самом деле. Тем более, что в Академии, оказывается, принято брать себе прозвища. Тут я слегка вынырнула из своего полусонного состояния и поинтересовалась, скрывает ли своё имя Оерик. На что, к своему глубочайшему удивлению получила утвердительный ответ.

Узнать бы брата среди толпы студентов.

Дальше пошли очередные инструкции, что я должна делать, а что нет. Мой мозг их запоминал и откладывал на дальнюю полочку. А я с некоторой растерянностью рассматривала человека, сидящего передо мной и поражалась тому, что абсолютно ничего к нему не чувствую.

То ли ритуал так аукнулся, то ли новообразовавшаяся связь с моим неожиданным и не особо желанным, но действительно поддержавшим миантором так давала о себе знать, но мне больше не перехватывало горло желчью. Не хотелось своему родителю ничего доказывать.

Я перестала ощущать необъяснимое и не поддающееся логике чувство вины, которое раньше искоренить не получалось. Просто внезапно ясно и чётко увидела, что действительно не виновата. Ни в чём перед ним не виновата.