Оружие возмездия

Снаружи послышались взрывы. Это сработали заряды, заложенные под склад боеприпасов. Все дома, полыхали ярким огнём и те, кто ещё недавно имели наглость называть себя регулярным войсковым соединением, отчаянно пытались избежать неминуемой кончины. В панике выбегали на улицу, и тут же попадли под меткий огонь немецких автоматчиков. Причём, в отличие от мало эффективной неорганизованной пальбы новобранцев, каждый одиночный выстрел, сделанный вампиром, достигал цели.

С четырьмя ротами, входящими в прибывший из резерва батальон, насчитывавшими в общей сложности чуть более шестисот человек, было покончено за неполных два часа. Враг оказался деморализован свалившимися как снег на голову новыми ландскнехтами Третьего Рейха и, как следствие - уничтожен. С германской стороны - хотя изодранная вражескими пулями форма многих соратников говорила о тяжелейших увечьях - не погиб никто.

План отступления наметили заранее. Взвод занял два грузовика, заранее выведенных из гаража, и предусмотрительно заправленных горючим и двинулся к дороге, идущей параллельно линии фронта. На выезде из населённого пункта, заслышав гул моторов, запоздало спешащих на помощь соседей, благоразумно свернули, очистив путь.

Водители русских машин, не выдержав дружной ультразвуковой атаки, буквально заснули. Крытые брезентом, три автомобиля застыли посреди улицы и были в упор расстреляны диверсионной группой. А несколько гранат довершили дело, превратив грузовики самонадеянных спасителей, в пылающие консервные банки, начинённые свежим фаршем.

В десяти километрах от места проведения операции раскинулось непроходимое болото. Тянувшееся на десятки километров, оно вполне обоснованно считалось непреодолимым препятствием, как для пехотных, так и для мотострелковых и танковых частей. Вследствие чего, подступы охранялись не так тщательно. Бросив технику, десантники бегом устремились в гиблые топи. Вдали раздавались звуки, свидетельствующие о том, что сибирские медведи, наконец, очнулись от спячки и сумели организовать преследование.

На то, чтобы миновать являвшуюся смертельной ловушкой трясину, ушло полдня. Когда перепачканные и сверкающие белками глаз воины Отто Скорцезе оказались на немецкой стороне, их уже ждали. Хмурые люди, сидящие в кабинах знали, что такое порядок и пунктуальность, и молча доставили секретное подразделение к условленному месту, где группа пересела в самолёт.

Скорцезе довольно оглядел свой отряд. Молодцы! Если всё пойдёт по плану, вскоре количество их собратьев увеличится в десятки, в сотни раз! Больше не придётся, выполнив задание, прорываться назад за линию фронта. Штурмовики станут двигаться только вперёд! Вглубь уже однажды завоёванной и по чудовищному недоразумению, вновь отданной русским территории.

- Как всё прошло, друг мой?

Менгеле с искренной заинтересованностью смотрел на сияющего самодовольством Отто.

- Великолепно!

Скорцезе ничуть не преувеличивал.

- Когда-нибудь, ваши мемуары займут место рядом с бессмертным творением самого Великого Фюрера. - Желая польстить, скромно заметил Ангел Смерти.

- Надеюсь. - Эсэсовец не скрывал радости. - Но, каков следующий этап? Надеюсь, вы доложили руководству о наших совместных разработках?

Менгеле отвернулся, чтобы скрыть ироничную гримасу.

Что этот солдафон себе вообразил?

- Разумеется, дорогой Отто.

- А, почему бы вам не… - Поинтересовался вампир, глядя доктору прямо в глаза.

- К сожалению, косность мышления большинства зачастую мешает с должным пониманием воспринимать новые веяния. - Тяжело вздохнул Менгеле. И, как бы не хотелось побыстрее стать таким же неуязвимым, как вы, к сожалению, вынужден пока принести в жертву собственные желания. К тому же, чтобы убедить хотя бы одну из высших фигур Рейха в целесообразности м-м-м… перемен, информация должна исходить от неинициированного.

Менгеле замолк, катая в голове тяжёлые мысли. Безусловно, идеальным вариантом было бы привлечь на свою сторону великого Фюрера. Он, страдающий одновременно от десятка различных, зачастую хронических заболеваний, как никто другой сумеет почувствовать разницу между убогим прозябанием медленно разлагающейся плоти и поистине вторым рождением. А для этого, по всей видимости, придётся заручиться поддержкой пятидесятитрёхлетнего Теодора Морелля - фаворита и личного врача Рейсхсфюрера.

До того, как в тысяча девятьсот тридцать пятом "придворный" нацистский фотограф Генрих Гофман представил его первому человеку Германии, Морелль трудился судовым врачом, за что получил прозвище "Морской лев". Затем переселился в Берлин, где лечил кожные и венерические заболеваниям. Как правило, пациентами была получившая признание артистической богема. Морелль во всеуслышание вещал, что является учеником лауреата Нобелевской премии биолога Мечникова, умершего в тысяча девятьсот шестнадцатом, когда нынешнему светилу, было двадцать шесть. Который, якобы, посвятил его в тайны борьбы с инфекционными недугами.