Оружие возмездия

Авиакомпания неизвестно с каких доходов разжилась «боингом», салон поражал уровнем комфорта, а сервис так и остался родным, ненавязчивым до хамства. Спустя час полета самолет неожиданно посадили в Питере, где, не вдаваясь в объяснения, продержали четыре часа в душном накопителе, а потом погнали, как десантников по тревоге, через все поле к дальней стоянке, где в тревожных всполохах маячков дежурной машины суетились под их самолетом техники. Стоило самолету оторваться от земли, в салоне повисла вязкая, нервная тишина.

«Проняло, ребята?» -усмехнулся Максимов, скользнув взглядом по напряженным лицам соседей. Он никак не мог понять, что заставляет нормальных людей, не связанных присягой и долгом, добровольно рисковать собой, болтаясь между небом и землей. Или кататься на лыжах, вместо того чтобы сидеть дома у телевизора. Туристов он приравнивал к тайным мазохистам. Психически здоровый человек не станет блукать по лесу с неподъемным рюкзаком, кормить комаров и питаться консервами. На это есть одна причина — рейд разведгруппы. Все остальное от лукавого.

Но смутная тревога самого червячком точила изнутри. Максимов, как всякий много переживший человек, в приметы верил истово. Прерванный полет— это как споткнуться на пороге, сама судьба дает знак, что дороги не будет и впереди ничего хорошего не жди. Будь его воля, сдал бы билет и улетел бы следующим рейсом. Но в Калининграде его ждало новое задание. Первое после долгого перерыва.

«Ты хотел задание, ты его получил. Что тебе еще надо? Расслабься и спи, пока дают», — приказал он себе.

Протянул руку, подрегулировал вентилятор, направив струю воздуха себе в лицо, и закрыл глаза. Не успел прохладный ветерок высушить испарину на лбу, как Максимов погрузился в чуткое забытье.

Время сорвалось с мертвой точки и отбросило его назад, в другую жизнь, которую уже стал забывать...

ОБРАТНЫЙ ХОД ВРЕМЕН.

Вентспилс, 1990 год

Максимов всякий раз поражался, как неожиданно расположены кладбища в Прибалтике. В России, особенно в деревнях, погосты стоят на отшибе, на высоком холме. Вокруг крупных городов это не кладбища, а, прости, Господи, помойки помойками. А здесь шел сосновым бором — и ни ворот тебе, ни бетонного забора, никаких примет заповедности или проклятия места. Все та же песчаная дорожка вьется между соснами, так же темнеют редкие кусты. Не сразу обращаешь внимание, что и без того чистый сосновый бор стал еще более ухоженным, всюду чувствуется человеческая рука. И лишь присмотревшись, увидишь плоские камни в тени кустов. Ни оград с облупившейся краской, ни столиков, за которыми раз в год полагается не чокаясь хлебнуть горькую и оставить хлеб и пригоршню дешевых конфет. Редкий невысокий крест, зеркально отливающий черным мрамором, подтвердит догадку, от которой невольно дрогнет сердце. Кладбище. Территория смерти.

Смеркалось. С серого неба сыпал мелкий дождь, а с Балтики тянуло сырым ветром.

Максимов поднял воротник куртки. Прислушался.

Мертвая тишина. Только тихо поскрипывали стволы сосен да мягко шлепались капли на плотную подстилку из пожелтевших иголок. Пахло свежестью близкого моря и смолой. Ничего подозрительного.

И все же Максимов обостренным чутьем почувствовал присутствие человека. На долю секунды волна враждебности щекотнула правую щеку, любой другой подумал бы, что это порыв ветра, заблудившегося между деревьями. Но Максимов уже подобрался, готовясь к нападению. В самом конце учений вполне могли, не предупреждая, приготовить и такой трюк.

Сделал вид, что возится с застежкой на куртке, а сам, не поворачивая головы вправо, краем глаза выхватил из темноты под сосной контур фигуры человека. Он стоял неподвижно, но Максимов отчетливо ощутил на себе его взгляд, холодный, прицеливающийся.

«Ладно, играем худший вариант», — решил Максимов. Не торопясь пошел туда, где сквозь сосны белела светлая полоса над морем. Вдоль дальнего конца кладбища, как знал Максимов, шла живая изгородь из плотных зарослей ежевики. Сквозь нее тропинки свободно выходили к дюнам. Максимов у самого пролома плавно свернул и пошел вдоль изгороди к следующему, метров на двадцать _ дальше. Если у первого пролома его ждала засада, то у ребят сейчас началось состояние легкой паники. План сломан, надо импровизировать на ходу, и пока кто-то возьмет инициативу на себя, надеясь, что остальные подхватят... Короче, все пройдет, как и положено на Руси: с матом-перематом, неразберихой и последующим наказанием невиновных и награждением непричастных. Максимов уже давно уяснил, что секретные армейские операции — это хорошо организованный бардак, чудом увенчивающийся успехом.

Оружия у него с собой не было. Знал: брать будут профессионалы и так накостыляют сгоряча, а за нож могут серьезно покалечить. Да и по сценарию операции лучше быть чистым, легче будет валять дурака.

За спиной тихо скрипнули влажные сосновые иголки, шел один человек. Странно, но даже не таился. Максимов чуть сбавил шаг, вытащил руки из карманов, встряхнул кистями, сбрасывая напряжение.