Оружие возмездия. Тотальная война

— Косвенные признаки, что он причастен к спецслужбам налицо. На всякий случай я попрошу своих друзей проверить, не совпадают ли перемещения этого Дымова с известными нам разведоперациями русских. Но он не профессионал. — Старик взял новый лист из папки. — Человек приезжает в Гамбург, останавливается в приличном отеле, ужинает в номере, затем на такси прямо от отеля направляется на Рипербан к шлюхам. А утром, между прочим, его ждет деловая встреча. Ни разу не проверился, ни одного контакта. Хуже того, звонок антиквару он сделал из номера отеля. Иоганн пишет, что именно по звонку его группа установила адрес и личность Дымова. Кстати, почему не сделали этого заранее?

— До вчерашнего дня мы не знали, кто именно вступит в контакт с антикваром. Дымов вел переговоры с ним через Интернет. Подписывался псевдонимом, использовал для связи «почтовый ящик» в Париже. Писал по-английски, но экспертиза установила, что это не его родной язык. Потом мы локализовали его хост-компьютер. Сообщения в Париж шли из Калининграда. Мы предположили, что имеем дело с русским. Это вся информация, которой мы располагали.

— Бог мой! Так долго конспирировал, чтобы сделать, звонок антиквару прямо из отеля! — поморщился Хиршбург. — Это еще раз доказывает, что компьютер купить можно, а ум — нет.

— Да, глупо. А если нас пытались поймать на живца? — спросил Винер.

— Готов допустить, что русские играли Дымовым втемную. Но почему они позволили ему прямо перед финалом операции оказаться в постели у тайки? Должны же они его хоть как-то опекать!

— Тяга к порядку никогда не была сильной стороной русских, — возразил Винер. — Вернее, они его всегда требуют от своих правителей, но еще ни разу не пытались установить в повседневной жизни. Опекуны могли проворонить Дымова, а он вполне мог уйти в загул.

— А тайка именно в этот день окончательно спятила от героина? — не скрывая иронии, спросил Хиршбург.

— Да, полный абсурд, — согласился Винер.

— Это абсурд, который для простых смертных и есть нормальная жизнь. Твое развитое и дисциплинированное сознание никак не смирится с очевидным: немотивированные поступки, беспричинные убийства и спонтанные самоубийства в той клоаке, где живет большинство, — это норма. — Старик кивком указал на дверь в большую комнату. — Толстобрюхий Иоганн это понимает, а ты — нет. Я знаю причину твоего беспокойства, мой мальчик. Ты никак не можешь смириться с фактом, что человек, которого ты разрабатывал, был убит тайской шлюхой? Сюжет, достойный Чейза, а возможно, и Ле Карре. — Старик отложил листок. — Но согласись, русского мог сбить автомобиль, самолет мог разбиться. Кирпич ему, в конце концов, упал бы на голову… Все бы вызвало у тебя подозрение, так? Но знаешь, что сказал мне однажды Гелен[5]? «Наибольшие подозрения у контрразведчика вызывает естественный ход событий». И он, согласись, прав. Когда постоянно плетешь интриги и участвуешь в заговорах, невольно забываешь, что жизнь большинства состоит из серых, невыразительных будней, где нет и не может быть логики.

Винер тщательно загасил сигару в пепельнице. Достал платок, аккуратно вытер пальцы.

— Как ты наверняка догадался, я не стал бы тревожить твой покой ради консультации по столь никчемной персоне, как Дымов, — начал он, понизив голос. — И уж тем более не сорвался бы через океан, узнав о его смерти. — Он выдержал паузу. — Все, что прозвучит в дальнейшем, является прерогативой «Черного солнца».

Лицо старика на мгновенье закаменело. Он медленно скрестил руки на груди, положив сжатые кулаки на плечи. Винер повторил жест. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Молча ждали, когда внутри установится покой и полная отрешенность от всего суетного.

— Я готов слушать. — Старик уронил руки на колени.

Голос его изменился, пропали добродушные нотки, он стал сухим и бесстрастным.

С этой секунды весь его опыт, знания и сама жизнь переходили в руки самого молодого члена совета «Черного солнца». Хиршбург знал лишь, что членов ровно двенадцать по числу лучей черного солнца на мозаике в зале Вевельсбурга. Лично он знал и подчинялся только одному — Клаусу Винеру.

Винер положил ладони на стол треугольником, острием направив его в напряженно застывшего Хиршбурга.