Ось мира. Медынское золото

Однако сколько ни кивай, а слова о грядущем союзе надо подтверждать тем сильнее, чем больше оснований сомневаться в истинности сказанного. И хан, рыдая в душе, снял с пояса кривую саблю, древнюю, как сама степь. Медынский булат, такого нынче делать не умеют. Наилучшие клинки эта сабля перерубала, словно деревяшку, выстроганную малышом, а урони на подставленное лезвие лёгкое пёрышко, и оно распадётся на части, разрубленное своим весом.

– У кого в руке этот меч, – хрипло сказал хан, – у того в руке победа. Я вручаю тебе свою жизнь.

– Мне нечем отдаривать подобное сокровище, – произнёс Ризорх. Он расшнуровал ворот рубахи, снял с шеи бисерную ладанку. Мельчайшим речным жемчугом, белым, чёрным и розовым, на ладанке была вышита волчья голова, а внутри мешочка хранился волчий клык.

– Я могу лишь вручить тебе свою жизнь.

Лесной маг лукавил. Сила волшебника не может быть заключена в постороннем предмете. Волшебные вещицы – помощники колдуна, но не его суть. Бисерный кисет был специально изготовлен мастерицами на тот случай, если понадобится делать совершенно необычный и дорогой подарок. Пусть хан думает, что сердце хотя бы одного лесного колдуна он держит в кулаке.

После обмена такими подарками договор о совместном походе непременно бывает заключён.

* * *

Работы мастеру Остоку привалило, как никогда доселе. Кузнецы, собравшиеся под его началом, без передыху ковали ножи, наконечники копий, навершия рогатин, вязали кольчуги, мастерили шапочки–мисюрки, варили клевцы и топоры. Для большого похода оружия нужно много, а там взять будет негде. В чужом краю и оружие чужое.

Железо с великим избытком добывалось в гнилых чащобных болотах. Кровь земли – руда застаивалась там, становилась чёрной. Её вычерпывали большими ковшами, сушили и варили из неё железо. Всякий кузнец знает, что железо – это кровь земли, напитавшаяся чистейшим угольным жаром. Это же известно любому лекарю, даже лишённому силы волшебства, недаром железо помогает в тяжких хворях почти так же хорошо, как и огонь. Раны и горячки лечат водой. Что не лечится водой, то лечат травы. Что не лечится травами, лечат железом. Что не лечится железом, лечат огнём. Что не лечится огнём, то неизлечимо. Недаром хороший кузнец – первый среди знахарей, и со всякой раной люди идут к кузнецу.

Но сейчас Осток ковал не жизнь, а смерть. Добытые из доменки серые пористые крицы заново раскалялись в горне, после чего дюжие молотобойцы проковывали их, покуда не получался плотный кусок мягкого железа. Сверху от крицы отслаивалась отковка, твёрдая и годная во всякое дело. Из отковок кузнецы мастерили ножи, наконечники копий и стрел, навершия рогатин, а в мирное время – сошники и серпы. Мягкое железо можно было заново раскалить в горне и, посыпав угольным порошком, проковывать раз за разом, покуда вся крица не изойдёт наполовину на отковки, наполовину – на окалину. Но сейчас себе оставляли только первые, самые лучшие отковки, а мятые молотом крицы задешево продавали недавним врагам. Они там, в степи, умеют делать прочную и гнуткую сталь; не чета, конечно, медынскому булату, но куда как пригоднее мягкого железа. Зато железа, из которого эту сталь варят, у степняков нехватка.

Теперь конные разъезды часто появлялись у черты засек и уходили, не претерпев никакого урона, тяжело нагруженные лесным товаром. Гости непременно являлись при бунчуках, встречали их по–простому, но все знали, что на засеке колдун живёт постоянно. Ненадёжным друзьям встреча с остереганием. На битом месте живём, и хотя никто не знает, что тут случилось тысячу лет назад, но повторения Приозёрного погрома не хочет ни стар, ни млад, ни предки, ни правнуки.

* * *

Весна обошлась без голодовки и без мора; всё, как предсказывала сыромятинная звезда. С осени, пока в степи было мясное изобилие, бывшие недруги в обмен на железо, дубовые слеги и воск пригнали бараньи стада, которых гуляло по степи столько, что и не пересчитать. Люди баранов держать не умели, поэтому, пока в дело не вмешались волки, барашков прирезали, а мясо тут же принялись коптить, как привыкли обходиться со своей свининой. Лучше было бы засолить, но соль покупалась у тех же кочевников и стоила немало. Ну да нет солонинки, сойдёт и ветчинка. Ветхое мясо хуже хранится, но до весны долежит и в голодные дни выручит.

Лето встретили в полной силе и, как обещали, выступили в поход. Шли единой громадой враз под десятью бунчуками. Тут и медвежья лапа, и волчий хвост, и шкурка хищного хоря. Кочевники – народ дикий, вежества не знают, их колдуны друг с другом не дружатся, и каждый при своём войске состоит. Едет конный отряд – при нём один бунчук. Вместе собираются только перед большим сражением. На конях не трудно и по сторонам разбежаться, и в кучу сойтись. Зато в бою конные чародеи друг друга не прикрывают, отчего часто гибнут. А свои идут пеши, большой громадой, и вся сила у них в единстве. Так люди Катума, взвидев десять бунчуков, на всякий случай отворачивали с пути пешего войска и держались стороной.