Осада

— Ваше величество, благодарю вас за честь атаковать первыми.

— А как насчет анатолийской кавалерии? — спросил Исхак-паша. — Неужели мои люди ждали два месяца лишь для того, чтобы вся слава досталась башибузукам?

— Исхак, потерпи. Сегодня на всех хватит славы. Для тебя и твоих воинов у меня предусмотрено особое задание.

* * *

Воины, стоявшие рядом с Лонго, замолчали в ожидании атаки, и тишина повисла такая, что Лонго различил шипение зажженного фитиля у пушки по соседству. И вдруг безмолвие разорвал чудовищный слитный рев турецких пушек. Они выстрелили разом, располосовав темноту над бастионами длинными языками огня.

— Прячься! — крикнул Лонго, пригибаясь за низкий парапет, шедший поверху внешней стены.

Мгновением позже стена задрожала от ударов. В двадцати шагах справа кусок ее футов десяти длиной затрясся и обвалился наружу, рассыпался на куски — а с ним и стоявшая на стене пушка.

— Тащите мантелеты! — крикнул Лонго воинам, стоявшим наготове между стен. — Закройте пролом!

Воины подхватили пару мантелетов, подтащили, перекрыли дыру. Но не успели закрепить, как ядро врезалось в один, разметало в щепы. Закричали, корчась на земле, раненые. Их подхватили, потащили в укрытие и срочно подвели на замену второй мантелет.

— Мы понапрасну теряем людей! — заорал Тристо, стараясь перекричать пушечный рев.

— Ты прав, — согласился Лонго. — Уведи со стены всех, кроме орудийных расчетов. Пусть воины укроются внизу, между стен.

Тристо кивнул и поспешил исполнять. Спустя несколько минут участок близ Лонго обезлюдел. Генуэзец остался один, притаившись за невысоким парапетом, а под его ногами дрожала стена.

Наконец турецкие пушки умолкли. Лонго встал, присмотрелся, стараясь различить движение в темноте. Он ничего не увидел, но, когда уши, оглушенные пушечным грохотом, стали нормально слышать, различил топот многих тысяч ног.

— Назад на стену, быстро! — скомандовал он воинам. — Турки идут!

Тут же из темноты вырвался, нарастая и спадая вновь, крик: «Аллах, Аллах, Аллах!» Загрохотали барабаны, загнусавили волынки. Шум становился громче и громче, но Лонго по-прежнему ничего не видел. У пушкаря сдали нервы, он ткнул фитилем, и пушка рявкнула в темень, без толку рассыпая картечь.

— Черт побери, не стрелять! — взревел Тристо. — Пусть подойдут ближе!

Шум приближавшегося войска сделался оглушительным. Наконец показалась орда — всего ярдах в сорока от стены. Шли в беспорядке, почти без доспехов — что у кого нашлось, то и нацепил, с разномастным оружием. Среди мечей и копий виднелись и косы, и вилы. Султан пустил вперед башибузуков, почти не обученных драться крестьян, составлявших изрядную часть турецкого войска. Хоть воевать они толком не умели, зато храбрости им было не занимать. И шли они тысячами.

— Лучники, к бою! — распорядился Лонго и услышал пение сотен тетив, свист множества стрел, взвившихся в небо.

Смертельный дождь обрушился на башибузуков, выкашивая их десятками. Лонго видел, как стрела пробила насквозь грудь одного и застряла в животе другого. Увидел, как захлебнулся кровью воющий в ярости великан, схватившийся за пробившую горло стрелу. Дикий вой башибузуков теперь разбавился криками умирающих, но толпа не остановилась. Турки подбежали уже так близко, что Лонго различал их лица: вот седой старик с выпученными от ярости глазами, с лицом, испещренным шрамами множества битв; вот крестьянин с голым торсом потрясает вилами, а в плече у него — стрела; вот мальчишка лет двенадцати волочит меч, какой и поднять не может.

Башибузуки достигли стены, уперлись в закрывавшие проломы мантелеты. Христиане по обеим сторонам пролома кололи копьями сверху, и вскоре перед мантелетами нагромоздилась груда трупов.

Атакующие добрались и до стены, где стоял Лонго, начали приставлять лестницы. Лонго лично спихнул одну, и та повалилась в темноту, а турки посыпались с нее, падали наземь, и свои же, спеша к стене, безжалостно затаптывали их. Лонго огляделся по сторонам — враги так и кишели у стен, лезли наверх.

— Пушки, огонь! — заорал он неистово.

По всей стене грохнули пушки, выпустив заряды картечи прямо в неприятельскую толпу. Результат оказался кровавым и ужасным, камни рвали плоть и доспехи, будто бумагу. Лонго увидел, как булыжник с кулак величиною перешиб клинок меча, а второй снес голову его хозяину. Равнина у стен превратилась в кровавый кошмар, множество искалеченных тел корчилось на залитой кровью земле. Атака замедлилась — ближайшие к стенам башибузуки бросились назад, удирать, но сзади напирали их товарищи, теснили под самые пушечные жерла. Волна за волной накатывались несчастные на стену, чтобы быть перемолотыми чудовищными жерновами боя. Наконец после часа с лишним бойни натиск ослабел. Лонго зарубил турка, умудрившегося взобраться на стену, столкнул последнюю лестницу и прислонился к парапету, переводя дух. Все, не надо ни лестницы спихивать, ни турок убивать, выжившие башибузуки удирают в беспорядке, оставив за спиной множество погибших и умирающих товарищей. Христиане ликовали. Лонго увидел на стене императора.