Осада

Теплова разбудил громкий стук в дверь. Часы показывали без четверти девять. Из ночной поездки по городу они возвратились с Сергуненкой в начале пятого, и потому эта побудка была слишком ранняя. Оттягивая момент, когда придется вылезти из-под одеяла и куртки в ледяную комнату, Теплов спросил, кто стучит. В ответ услышал голос Сергуненки:

— Свои!

Капитан вошел с видом озабоченным, от него пахло «Шипром» и мятной зубной пастой.

— Быстро одевайся, — сказал он почти командным голосом, — после завтрака уезжаешь, бэтэр под парами. Жду тебя в столовой.

Сказав это, Сергуненко тут же ушел, так что Теплов не успел даже слова вымолвить.

Когда он прощался с полковником, штабная комната была пуста и чиста, что немало удивило Теплова: они с Сергуненкой заходили сюда, возвратившись под утро из города. За столом, где вечером совещались командиры подразделений, сидели несколько солдат из караула в полном боевом облачении и смотрели по небольшому телевизору с встроенным видеомагнитофоном порнографический фильм. В комнате было натоптано, на стол из консервных банок, набитых окурками, просыпался пепел, всюду валялись обрывки бумаги, мелкий мусор. Теперь вокруг не было ни пылинки.

— Будьте здоровы, счастливо вам, — сказал Виталий Олегович, протягивая Теплову руку. И вдруг добавил: — Передайте там наверху, что мы, конечно, сделаем, что сможем, но долго нам не продержаться.

Теплов растерянно пробормотал:

— Конечно… Я все передам.

Возле БТРа стоял Сергуненко и нервно курил. В сторонке человек десять солдат в малиновых беретах о чем-то весело болтали. При появлении Теплова капитан кивнул им, те побросали недокуренные сигареты и полезли на броню.

— Слушай, — сказал Теплов, — если хочешь что-нибудь семье передать, то пожалуйста — я по стране мотаюсь, могу завернуть куда угодно. Для бешеной собаки сто верст не крюк.

Реакция Сергуненки на его предложение ошарашила Теплова: тот быстро и без дружелюбия взглянул и отвернулся.

— Ты чего? — спросил Теплов. — У тебя нет никого? Так я не знал, извини.

Сергуненко медлил с ответом. Но все же заговорил:

— Есть семья, почему нет. Только передавать им ничего не нужно. Ты здесь ни при чем, не обижайся. Просто дашнаки поклялись убить всех русских офицеров, кто был в Карабахе.

Теплов с пониманием кивнул и произнес успокаивающим тоном:

— Это пустые угрозы. На испуг берут.

Сергуненко сказал:

— Мы тоже сперва так думали. Но двоих наших уже застрелили, одного в Краснодаре, а другого на Дальнем Востоке. Не шутят они, по всей стране выискивают. Так что про семью лучше помалкивать. Я тебя не опасаюсь, не подумай. Просто в привычку вошло.

Попрощались они спешно. Теплов хотел обняться, но Сергуненко взял его за плечи, развернул лицом к БТРу и со словами:

— Давай, давай, времени нет, — подтолкнул к боковому люку.

Года через два с половиной Теплов случайно услышал по «Маяку» о гибели в Карабахе сотрудника нижегородской газеты. Он вновь прозевал ее название и фамилию корреспондента, но встрепенулся при имени «Андрей». Год от года накапливая профессиональный опыт, Теплов все больше убеждался, что из большого числа встреченных им за это время коллег лишь немногих он может назвать журналистами, и первым из них — скукоженного заморыша в допотопном плаще, кого все ласково называли Андрюшей.