Осада

Ю. И. Файбышенко ОСАДА Повесть

Ночью убили сторожа и ограбили склад потребкооперации.

Утром Гуляев допрашивал заведующего Козаченко.

— Какие товары были на складе? — спросил Гуляев.

— Мануфактура была, — зачастил заведующий, короткопалой рукой теребя лацкан выцветшего пиджака. — Продуктов: воблы — пятьсот фунтов, пряников старых там, подушечек и монпансье. Сахару колотого — шесть мешков, муки двадцать мешков. Как раз позавчера подсчитывали все с исполкомом. Распределяли.

— От исполкома кто был? — спросил Гуляев.

— Костышева и Куценко.

Гуляев кивнул. Куценко — председатель уездного исполкома — был вне подозрения. Вера Костышева — секретарь комсомольской ячейки маслозавода тоже.

— Как вы думаете, знали грабители о том, что хранится на складе? спросил Гуляев.

Козаченко заморгал глазами:

— Откуда ж мне знать?

— На полках не осталось ни крошки, значит, брали уверенно. Похоже, операция была заранее подготовлена. Кто еще знал о том, сколько товара на складе?

— Сторож знал, — сказал Козаченко, поеживаясь и вжимая подбородок в раскрытый ворот грязной рубахи, — продавец из лавки знал… Завторгом знал…

В ту же секунду дверь распахнулась, и начальник Иншаков ворвался в комнату. Козаченко отпрянул в сторону.

— Ты, — закричал Иншаков. — Ты! Шкура! Стой!

Козаченко стоял, безмолвно моргая.

— Проморгал! — кричал Иншаков. — Шкура! Продал? Ах ты, иуда ты иудейский! Знаешь, что теперь с городом будет? Нет?

Козаченко сделал слабое движение головой, означающее, что не знает.

— Ты ж нас голодной смерти предал, иуда ты! — сказал Иншаков, шагнул к столу и упал на стул. — Подвозу в город нет, — вытирая лоб фуражкой, пояснил он Гуляеву. — Клещ нас только что не вплотную обложил, а конные его у самых окраин шмыгают. А энтот, — он повернулся всем телом к завскладом и махнул рукой. — Катись, гнида!

Козаченко ветром сорвало с места. Хлопнула дверь.

— Ты вот что, Гуляев, — сказал начальник, снова нахлобучивая фуражку на лысину, — ты это дело давай двигай без никаких! Тут ниточка неизвестно куда приведет: то ли это грабеж, то ли политическая провокация. Есть у тебя какие мысли, нет?

— Пока нет, — сказал Гуляев. — Вы б, товарищ начальник, дали мне Клешкова в помощь, тогда бы справились.

— Клешков тоже не доски задом строгает, — сказал начальник, вставая. — Раз велено одному — работай, понимаешь, какое дело, один, ясно?

— Ясно, — сказал Гуляев.

Начальник вышел.

Клешков в это время сидел в горнице маленького, до подоконника вросшего в землю дома и слушал, что говорит Бубнич низкорослому крепкому мужику с широким небритым лицом.

— Положение республики трудное, — гудел глуховатый голос Бубнича, не мне тебя просвещать, Степа, не для того тебя из губернии прислали. В уезде у нас дела неважные. Фактически мы удерживаем только Сухов, да еще в Острянице засел Карпенко.

В горнице стоял застарелый запах сапог и дегтя. Этот уединенный домик, затопленный буйным цветением старого, неухоженного сада, Бубнич давно уже избрал местом конспиративных свиданий.

— Самое же главное, Степа, — медленно произнес Бубнич, — это атаман Клещ. Мы его вначале недооценили. Казался шутом гороховым с его анархией, черным знаменем и грабежами. А тут совсем не шутки. У него сейчас сабель триста. Сил наших еле-еле хватает, чтобы оборонять Сухов. Короче, передай в губернию, что без помощи мы на данном этапе не вытянем.

— Значит, не понял ты мою миссию, Бубнич. В губернию обратно я не собираюсь. Прислан я к тебе в помощь по оперативным делам. Вот это и надобно нам обмудровать. А помощи просить — кого другого найди.

Они молча посмотрели друг на друга.

— Значит, ты — это и есть вся помощь, на какую взошла губерния?

— Мало тебе? — лукаво усмехаясь, спросил приезжий, копаясь в тощем кисете. — Мало — уеду.

— Хватит, — сказал Бубнич, подавив вздох, потом улыбнулся и хлопнул приезжего по плечу: — С тобой-то, Степан, мы этому Клещу хвост накрутим.

— Ладно, с этого и будем начинать. Переведаемся с батькой Клещом.

— Вот попрошу Иншакова дать тебе помощником Саню Клешкова. — У милиции людей хватает, а у меня шаром покати. Он тоже, можно сказать, приезжий. В городке его мало знают, а в уезде тем меньше.

Гуляев жил у Полуэктова. Огромный особняк стоял в глубине двора. В доме жили: сам старый Полуэктов, купец второй гильдии, солеторговец и владелец маслозавода, его тихая и неслышная как тень жена, их племянница, юная, высокая, с надменно окаменевшим в презрении ко всему окружающему лицом, и старуха кухарка Пафнутьевна.