Осада

На этот раз Коринеус велел ей быть пауком, позволить добыче запутаться в паутине, прежде чем нанести удар. Пока Коринеус пытался восстановить равновесие, пара багбиров прыгнула ему на спину и сбила с ног. Он начал сбрасывать их, и другие начали протискиваться в двери один за другим, добавляя свой вес к куче. Куча продолжала подниматься, но уже медленнее, и наконец снова опустилась на пол. Приглушенный голос баэлнорна произнес заклинание, и где-то под переплетением волосатых конечностей вспыхнула яркая искра. Серебряная молния пронеслась по комнате, на мгновение ослепив Валу. Раздался единый общий предсмертный рык, затем в комнате воцарилась тишина. Запах горелой плоти проник в ее ноздри, и ее онемевшую от холода плоть начало покалывать, когда холодная аура баэлнорна внезапно исчезла. Она сморгнула ослепление с глаз и обнаружила святилище, выложенное в три слоя опаленными половинками тел, многие из которых дымились, а некоторые все еще дергались. Коринеус был заключен в мерцающую сферу силы, его иссохшее лицо исказилось в маске агонии, когда он с трудом поднялся на ноги. Он двигался медленно и с большим усилием, глаза его вылезали из орбит, а из ушей и ноздрей текли струйки черной крови. Сфера заметно сжималась, сокрушая баэлнорна в своей неумолимой хватке. Вала осталась на месте, слишком хорошо сознавая, что блестящие красные бриллианты начинают смотреть на нее из углов усыпанного паутиной потолка.

Гигантские пауки исчезли в своих потайных убежищах, как только Коринеус вошел в святилище, но теперь, когда его холодная аура исчезла, они жаждали вернуться и вернуть свои паутины. Мурашки снова побежали по ее коже, хотя на этот раз они не имели ничего общего с холодом. Наконец, появился объект ее засады, самый большой фаэримм, с янтарной чешуей и хвостовым шипом длиной с клинок ее темного меча. Существо на мгновение задержалось в дверях, затем подплыло к сфере, в которой был заключен Коринеус, и остановилось. Баэлнорн повернул голову в его сторону. Его глаза так сильно выпучились, что готовы были выскочить из орбит, а черная жидкость, стекавшая из носа и ушей, веером покрывала всю нижнюю часть лица. Немертвый эльф начал нащупывать жесты заклинания. Его усилия были настолько неуклюжи, что даже Вала знала, что заклинание никогда не сработает. Фаэримм просто плыл перед ним, и в конце концов Коринеус перестал пытаться. Пара просто стояла рядом и ничего не делала. Первые несколько мгновений Вала пребывала в замешательстве, пока взгляд баэлнорна не переместился на захваченные книги заклинаний, и она вспомнила, что фаэримм общался со своими пленниками телепатически.

Существо допрашивало его, без сомнения, пытаясь выяснить, как он проскользнул мимо защитных барьеров, предназначенных для того, чтобы держать его на расстоянии. Вала молилась Темпусу, чтобы он дал Коринеусу силы, но потом вспомнила о себе и попросила о том же Кореллона Ларетиана, эльфийского бога войны.

Коринеус и Вала позаботились о том, чтобы не оставить никаких следов ее присутствия в логовищах, которые они разрушили до сих пор. Если баэлнорн выдаст тайну, она не проживет достаточно долго, чтобы понять, что их план провалился.

Дрожь в паутине привлекла внимание Валы к противоположному углу потолка, где паук размером с волка выползал из своей охотничьей норы. Она пристально посмотрела на него, но не осмелилась сделать больше. Коринеус предупредил ее не двигаться, пока она не нападет. Ее единственным камуфляжем были паучий шелк и тьма; любая магия, которую баэлнорн мог использовать, чтобы скрыть ее, привлекла бы внимание фаэримма так же верно, как пламя. Ободренный первым, второй паук выполз на паутину, на этот раз всего в полудюжине ярдов от ног Валы. Она взглянула на фаэримма, пытаясь оценить свои шансы на прыжок. Нехорошо. Шипастый стоял у главной двери вместе с баэлнорном; она была в противоположном углу, над книгами заклинаний. Коринеус сказал, что существо не сможет устоять перед таким сокровищем. До сих пор он, казалось, слишком хорошо выдерживал искушение. Третий паук заполз в паутину, на этот раз в углу над Коринеусом, который уже давно миновал ту точку, когда живой эльф был бы раздавлен. Его глаза свисали из орбит, прижатые к щекам, а руки и ноги были согнуты под невероятными углами и прижаты к телу. Вале хотелось крикнуть баэлнорну, чтобы он сдался и позволил уничтожить себя, но она даже не знала, возможно ли это. Кроме того, он должен был сделать так, чтобы все выглядело по-настоящему. Если он сдастся слишком легко, его мучитель заподозрит неладное, а мало что может быть опаснее подозрительного фаэримма.