Осада и штурмъ Текинской крепости Геокъ-тепе (съ двумя планами) (старая орфография)

Повсюду, измученные борьбою, текинцы оставались на своихъ мѣстахъ и высылали почетныхъ людей съ покорностью. Результатомъ этого движенія было то, что текинцы быстро стали возвращаться на зимнія мѣста и къ полевымъ работамъ и къ концу января, до 18-ти тысячъ семействъ вернулось на, безлюдную до того, линію отъ Вами до Геокъ-тепе.

Генералъ Скобелевъ приказалъ обращаться съ ними ласково, возвратить кибитки и то, что осталось въ крѣпости, въ которой было еще приблизительно до 150 тысячъ пудовъ зерна; иначе текинцамъ нечего было сѣять. Впрочемъ, въ окрестностяхъ крѣпости оказалось не мало засыпанныхъ ямъ и саманниковъ, въ которыхъ текинцы скрывали зерно и которое стали отрывать, когда убѣдились, что война для нихъ кончилась.

Вѣсть о побѣдѣ въ Ахалъ-Теке. быстро облетѣла Среднюю Азію и уже 21-го января въ лагерь подъ Геокъ-тене явился мулла Ишанъ-Караулъ-беги отъ племени солоръ и сарыкъ съ письмомъ, въ которомъ эти племена изъявили покорность. Къ письму была приложено болѣе сорока печатей старшинъ и хановъ.

30-го января Скобелевъ вернулся изъ Асхабата. Объѣхавъ верхомъ работы въ крѣпости, Скобелевъ вернулся въ лагерь и увидѣлъ, недалеко отъ своей ставки, большую текинскую депутацію, которая молча его ожидала. Это были все больше почетные старцы съ длинными серебристыми бородами и смѣлымъ выразительнымъ взглядомъ; всѣ безъ оружія, но въ новыхъ халатахъ, при поясныхъ ношахъ, съ круглыми ножнами; нѣкоторые были въ красныхъ шелковыхъ халатахъ аксакаловъ. Въ знавъ уваженія, всѣ стояли съ обнаженными головами и пѣшіе…

— Чего вы желаете? спросилъ генералъ, подскакавъ къ толпѣ.

— Пришли просить прощенія и твоей милости, сардаръ!..

— Вы теперь всѣ прощены… Надѣюсь, что вы будете жить теперь мирно, трудиться мирно и богатѣть… и бросите ваши грабежи и разбойничество… Аламану теперь конецъ!..

Текинцы обѣщаютъ и киваютъ головами.

— Я надѣюсь и желаю быть увѣреннымъ, что вы сдержите ваше обѣщаніе?

Самый старый и самый длиннобородый отвѣчалъ съ достоинствомъ:

— Мы, текинцы, никогда не лжемъ… Насколько генералъ видѣлъ въ насъ опасныхъ и храбрыхъ враговъ, настолько же мы будемъ вѣрными слугами Бѣлаго Царя.

— Дай Богъ, дай Богъ, но если же вы меня обманите (при этомъ генералъ нахмурился, началъ слегка колоть шпорами лошадь и обратился къ переводчику), то, скажите имъ, что я найду средство ихъ усмирить и накажу такъ, какъ они еще и не видывали…

— Хопъ-якши, хопъ-якши!

— Я не хотѣлъ войны, я предлагалъ не разъ вамъ мириться! Напомните имъ, что я три раза предлагалъ имъ мириться! Вы не согласились и сами виноваты… Ну теперь это кончено: будемъ вмѣстѣ стараться поправить дѣло… Пусть будутъ покорны Государю и Онъ имъ поможетъ въ несчастій… Теперь же пускай селятся поскорѣе на свои мѣста…

Затѣмъ генералъ отпустилъ текинскихъ депутатовъ.

X Призрѣніе войсками дѣтей текинцевъ. — Парадъ въ лагерѣ 29 января 1881 года. — Учрежденіе медали въ память штурма тенниской крѣпости Геок-Тепе. Прибытіе къ командующему войсками отряда предводителя текинцевъ Тыниа-Сердаря. — Пѣсня, сочиненная въ отрядѣ на штурмѣ Геокъ-Тепе

Послѣ погрома крѣпости, безпорядочнаго бѣгства въ пески, оказалось не мало дѣтей, брошенныхъ, въ минуту общей суматохи, отцами и матерями… Но врядъ ли кто нибудь изъ малютокъ погибъ отъ холода или голода… всѣхъ, кого замѣтили, приголубили, обогрѣли и накормили наши солдатики.

Когда кавалерія, 12-го января, по дорогѣ на Куня-Геокъ-тепе, преслѣдовала бѣгущихъ, то, около одного изъ кишлаковъ, подъ ноги Скобелева бросилась маленькая дѣвочка, лѣтъ семи; Скобелевъ осадилъ лошадь, велѣлъ ее поднять и отвезти къ нему въ лагерь. По возвращеніи изъ преслѣдованія, онъ передалъ эту дѣвочку графинѣ Милютиной, прося взять ее на воспитаніе и прибавилъ, что онъ убѣжденъ, что она выйдетъ хорошенькая. Дѣвочка, которую назвали Таней, такъ какъ штурмъ былъ въ Татьянинъ день, сказалась дѣйствительно славной дѣвочкой, когда ее пріодѣли: веселою и красивою. Черезъ три мѣсяца она уже болтала по русски не хуже русскаго ребенка, отличаясь только болѣе смуглымъ цвѣтомъ кожи и живостью въ движеніяхъ. Еще нѣсколько дѣтей, въ большинствѣ случаевъ — мальчиковъ, разобрали ваши офицеры и почти въ каждой ротѣ были дѣти, которыхъ солдаты баловали безъ конца. Такъ напримѣръ, начальникъ тушинскихъ охотниковъ, Е. также взялъ къ себѣ одного мальчика.

"На другой день послѣ взятія Денгиль-тепе", пишетъ очевидецъ, "я къ нему зашелъ въ кибитку и замѣтилъ въ ней не малую перемѣну. Около кибитки, привязанныя снаружи веревками, выли двѣ борзы.: текинской породы, жевали кормъ два ишака и теленокъ… Самъ Е. сидѣлъ на двухъ коврахъ, которые ему принесли тушины, и кипятилъ чай въ текинскомъ кунганѣ, въ углу дремалъ мальчикъ лѣтъ десяти, закутанный въ текинскій бараній тулупъ, а на прилаженной жердочкѣ сидѣлъ охотничій соколъ.