Осада Монтобана

— Они входят, — прошептал несчастный, совершенно теряясь. — Прахом вашей матери умоляю вас... скройте меня!.. Чтобы увидеть вас, я пренебрёг священным долгом, достойным которого меня считал мой старший брат, глава нашего рода! Лучше умереть, чем вынести его взгляд, когда он узнает о моей непростительной вине... но и тело моё выдало бы ему мой гнусный поступок... скройте! О, скройте меня от него!

В отчаянии он метался по комнате, как дикий зверь, попавший в западню.

Валентина следила за ним жадным взором, и потухшие глаза Норбера, казалось, тоже устремлены были на него. В соседней комнате послышались шаги. Анри в эту минуту был у единственного готического окна, которое освещало комнату и выходило на длинный балкон. Он быстро отворил его, твёрдо решившись скорее размозжить себе голову о каменную мостовую, чем подвергнуться грозной встрече с братом. Вдруг он увидел балкон, которой шёл вдоль всего первого этажа главного корпуса замка со стороны двора. Этим путём он мог выйти из круглой гостиной, незамеченный братьями, которые входили обыкновенным путём. С галереи ему легко было бы войти в следующую комнату через окно, выбраться через длинный ряд комнат на лестницу, потом на двор и наконец на подъёмный мост, чтобы бежать из замка. Тогда предав себя в руки Божьи, он искал бы средства добраться инкогнито до Нивелля и выждать там Мориса. Но прежде всего было важнее избегнуть встречи со старшим братом и спастись от позора.

Все эти мысли пробежали с быстротой молнии в голове взволнованного виконта.

— Скройте моё посещение. Ради вас я наложил на себя пятно позора! — сказал он Валентине прерывистым, глухим голосом и быстро исчез.

В то же самое время мэтр Дорн раскрыл портьеру и доложил о приходе графа Робера и кавалера Урбена де Трем.

Норбер встал и выпрямился во весь рост, как будто движимый сверхъестественной силой, но ни один фибр не пошевельнулся на его мертвенном лице, он не повернул даже головы к вошедшим.

Полковник и младший его брат, первый одетый с изящной простотой, другой с изысканностью, вошли в комнату и поклонились так почтительно, что перья их шляп, которые они держали в руке, коснулись пола, устланного мраморными плитами. Валентина в ответ на их поклоны склонила два раза свой грациозный стан, когда же она подняла голову, то оба брата увидели на её лице только приветливую улыбку. Но перед ними она приняла вид, столько же скромный и стыдливый, насколько перед пылким Анри она явила наивного кокетства. Для них, как и для него, она не была уже более Нивелльской Клориндой[22], хотя красота её не утратила своего чарующего влияния. Только им она показалась пленительной скромной девушкой, тогда как ему выказала себя упоительным демоном искушения. Робер заговорил первым.

— Не умею выразить моей благодарности, как вам, милостивый государь, так и вам, мадемуазель Валентина, за любезность, с которой вы предупредили наше желание увидеться с вами. Вы удостоили нас приглашения явиться к вам. Мы настолько же им осчастливлены, насколько им гордимся.

— Отец мой лучше моего сумел бы ответить на ваши любезные слова, граф, — робко прошептала молодая девушка. — Но его болезнь не позволяет ему приветствовать вас. А я только могу сказать братьям моей Камиллы, что очень рада их видеть и жалею, что один из них исключён из нашего почти семейного кружка.

— Морис, вероятно, вам пояснил, почему Анри не мог воспользоваться вашим приглашением, — сказал полковник.

Действительно, Валентина сама послала пригласить к себе Робера и Урбена за несколько минут до входа к ней Анри. Она опасалась, что мнимый Лагравер не достаточно побудил в них желание навестить её на следующее утро, и они не явятся в то время, когда она того хотела. Валентина слышала тщетные усилия виконта прорубить каменную стену и надеялась, что, не видя другого исхода, он решится войти в замок через ров и подъёмный мост. Как ловкий и безжалостный охотник, она расставила свои сети с таким искусством, что могла надеяться захватить свою добычу или оставить её на виду тех, кому гибель её жертвы наносила смертельный удар в сердце. Граф де Трем едва успел договорить последние слова относительно отсутствия Анри, как в соседней комнате раздались приближающиеся поспешные шаги. Портьера быстро была отдернута, и виконт бледный, как смерть, и с блуждающим взором бросился к ногам Робера.

Граф сделался почти так же бледен, как несчастный, который припал к его ногам. У молчаливого Урбена вырвался болезненный крик удивления.

— Я гнусный подлец! — вскричал Анри прерывистым голосом человека в бреду. — Я уговорил Мориса исполнить возложенное на меня поручение вместе со своим.

— Безумный! — вскричал граф вне себя от негодования.

— Не теряйте времени на заслуженные мною проклятия, — продолжал с лихорадочным жаром майор. — Убейте меня тотчас, только бы мне исчезнуть навсегда с лица земли. Кинжал этот уже предупредил бы ваш приговор, если бы тело моё могло не быть узнанным.