Осада (СИ)

Далее последовала краткая подборка новостей. Сообщили и про Грузию. Конечно, уничтожающе смешно. Патриарх Илия прочел молитвы во спасение душ восставших рабов божьих, после чего благословенная им же авиация нанесла сосредоточенный удар по селам Кахетии и Сванетии, где те укрывались в большом количестве. Отец Дмитрий захохотал. Российский патриарх сегодня с утра пораньше в точности так же предложил помолиться всем на Соборе за спасение душ восставших и за спасение душ бившихся с ними. А войска он благословлял всю дорогу, начиная с четверга, когда на его резиденцию в Даниловском монастыре от удара молнии загорелось и рухнуло дерево, и некоторые из усопших вроде бы вечным сном, восстали в самой обители патриарха. В понедельник было особо массовое мероприятие – глава Церкви оптом благословлял несколько тысяч срочников, свезенных на плац Поклонной горы. Срочники должны были помочь селянам в уборке урожая. Вроде ничего особенного, вот только выглядели призывники как на параде сорок первого, те же сосредоточенные обескровленные лица, так же в полном вооружении. Ведь села, куда их посылают, уже захвачены мертвецами, и, значит, им, не нюхавшим пороха, предстоит, как обычно, самое тяжелое вынести на своих плечах.

Визит «мымры» почему-то отложился до среды, очередные дела. Воспользовавшись этим, отец Дмитрий, вновь прибыл к церкви Иконы всех скорбящих радости. По часам выходило как раз время вечерни. И как раз у крыльца стояли мертвые, дожидаясь. Всего четверо. Мимо, на безопасном расстоянии, шли прохожие, торопясь по своим делам, и уже не обращая внимания на скопившихся зомби. Косились только на отца Дмитрия, ведь на сей раз он был в рясе.

Батюшка внимательно осмотрел живых мертвецов, даже подошел поближе. Настолько, что мертвые стали оборачиваться на него. А затем, когда зомби постреляли и вывезли, – тоже вещь, ставшая привычной за последние сутки, и ведь как быстро привычной! – а зеваки, убрав мобильники, разошлись, принялся разглядывать обычный амбарный замок, на который и закрывалась церковь. К его удивлению, дужка петли на косяке оказалась перепилена, он, воровато оглянувшись, вошел в церковь без труда. И в неверном свете заходящего солнца, стал осматриваться.

Церковь уже разграбили мародеры. Оглядев пустой наос, лишенный подсвечников, даже паникадила, он вошел в алтарь. Тут сохранилось немногое, пустой книжный шкаф лежал на полу, престол так же разворочен, не говоря уже о жертвеннике, который тоже пытались вытащить, несмотря на его немалый вес. Здесь несколько дней никого не было – стол успел зарасти пылью, проникавшей через растворенное окно. Ступив на жертвенник, отец Дмитрий, легко подтянувшись, добрался до окна – прыгать оказалось невысоко и как раз в траву. Можно рискнуть.

Он спустился, походил еще по алтарю, а затем зашел на ближайшую заправку, купил две пятилитровых канистры керосина ТС-1. И вернувшись в церковь, спрятал их за поваленным книжным шкафом. Затем зашел к конкурирующей заправке, приобрел еще две канистры. Вернулся, схоронил под жертвенник. Огляделся и ушел уже окончательно, довольно потирая руки. В голове потихоньку рождался план. План мести. План такого рода, о котором говорить вслух не хотелось.

47.

Микешин вернулся домой поздно. Колька видимо, заждался, открывая ключом дверь, он уже слышал недовольный голос четырнадцатилетнего пацана, разговаривавшего по телефону с приятелями.

– Только что заявился, ну все, до пока! – обрывок разговора, брошенная на стол трубка, Колька вышел в прихожую. Прислонился плечом к стене, прищурившись рассматривал вошедшего. Наконец, поинтересовался:

– Ну и где ты пропадал столько? Тебя уже спрашивали и не раз. Я ж говорил, что сегодня придут, нет, ускакал.

– Кто спрашивал? – он устало свалил сумку на пол. Забегаешься, пока что-то купишь. И никаких доходов не хватит. Даже выплаченных за паясничанье в храме Ктулху.

– Да эта, красотка из телевизора. Лена Домбаева. Ты ее знаешь, небось получше, чем я. Потеснее, так сказать.

– Не надо пошлить, – нахмурившись, ответил Кондрат. Парень возвел очи горе.

– Ох, надо же, мы задели их личные чувства. Я по телику видел, какие у вас чувства. Передавали с подробностями. Да и она рассказывала в новостях на музыкальном про ваш шабаш в храме….

– Николай!

Он замолчал. Обиделся. Он вообще такой: вроде бы колючий, но как только колючки отведешь, сразу понимаешь, сколь беззащитная под ними оболочка, сколь легко ее потревожить единственным прикосновением. Мальчишки, они все такие. Или ты оцарапаешь его сердце, или он твое.