Осада церкви Святого Спаса

Отнюдь не столь редко, как это зачастую ошибочно думают, среди гостей государя Сербии присутствовали и дамы благородного рода. Они прибывали в одиночку или в сопровождении своих мужей, некоторые на равных правах участвовали в охоте, другие просто искали сильных ощущений, которыми изобиловали пути-дороги снов. Вот так и случилось, что статный Любен приглянулся византийской императрице Филиппе, второй жене кира Феодора Ласкариса, владыки Никейской империи, женщине настолько желавшей страстно и полностью отдаваться и рожать детей, что в своих снах она могла на двести лет опередить собственную явь. Как-то раз во время охоты прямо в лицо императрице бросились две сойки, жаждавшие напиться свежей армянской красоты. Супругу государя спас от беды сокольничий деспота, и она, понимая, что слов здесь будет недостаточно, поблагодарила его пожатием руки. А так как эта молодая дама не носила с собой обычных прикосновений, то, понятно, почему это маленькое выражение признательности очень быстро расцвело в повесть особой, любовной природы.

Каждый раз, когда Стефан Лазаревич отпускал на ночь своего приближенного, сокольничий Любен тайком встречался с императрицей Филиппой. Она появлялась верхом на белом коне, запыхавшаяся, прямо из далекой Никеи, из древнего 1214 года, закутанная в ветер, вся дрожащая от страсти. Он ждал ее на холме, раскрыв объятия, тоже трепеща. Встретившись, эта необычная пара пускалась в странствия по просторам снов, дивилась широте горизонтов или исследовала опасные ущелья, населенные страхами. Так госпожа и стройный сокольничий углублялись все дальше и дальше от дорог, любопытных глаз, возможных доносчиков, все дальше и дальше, пока однажды ночью не оказались у источника своей любви. Непреодолимое желание искупаться в этом ключе охватило их буйно и безрассудно. Они сбросили с себя одежду и обнаженными прыгнули в воду – одновременно и тут же устремившись друг к другу.

Нет такого водоворота, в котором бы что-то не нерестилось. А этот, находившийся в центре главного течения, в каждой своей капле содержал икринку сладострастия. Однако после той ночи Филиппа больше не появлялась. Сокольничий Любен ждал напрасно, прежний топот белого коня увядал, новый не прорастал. Сон юноши опустел. Конечно, жизнь возможна и с бесплодной явью, но от пустых снов существование истощается. Вникнув во все это, деспот Стефан Лазаревич дал сокольничему благословение. Любен оставил деспоту свою явь, чтобы она верно служила ему сколько сможет, простился, поцеловав своему господину руку и захватив с собой имущество, состоявшее из одного-единственного кречета, отправился за снившейся и утраченной полнотой.

Сначала сокольничий Любен двигался назад, к веку Филиппы родом из Малой Армении. Встреч с людьми он избегал, питался когда горькими, а когда сладкими плодами увиденного во сне. При необходимости из-за пазухи у него вылетал кречет, защищая путника от соек и сов. Следуя за лунной пылью с копыт белого коня, через двадцать семь месяцев, может быть, на день или два меньше, он достиг места, где следы коня пересекались с отпечатками ног трех человек. Кроме следов, сокольничий заметил в траве и кусочек пуповины. Между тем, от этого места следы резко меняли направление, и Любен пошел по ним – в сторону столетий будущего. Верный кречет летел впереди юноши, разгоняя птиц-тьмиц, а сокольничий шагал поспешно, не обращая внимания на заросли лет, через которые ему приходилось пробираться и которые медленно, но верно оставляли на его юном лице глубокие морщины.

VI

Приемный экзамен, у кого-то мудрая сова голодает, а короткоклювая гусыня чрезмерно жиреет