Осада церкви Святого Спаса

Период времени, необходимый для того, чтобы слова, створожившись, отвердели в дела, различен в разных концах света. Где-то это происходит сразу, как только слова произнесены, где-то проходит до тридцати дней, но нигде нет такого, чтобы приходилось ждать более четырех месяцев. А именно столько ждали крестоносцы и венецианцы, когда новый василевс Алексей IV Ангел начнет выполнять свои обещания. Время они дробили, развлекаясь разными дерзостями, например, посылали своих стервятников кружить над осажденным городом, заглядывать в окна гинекея и впитывать своими способными к сглазу глазами красоту молодых женщин и разные другие сокровища. Между тем выяснилось, что не скоро дело делается, в частности, это касалось и обещания относительно унии ромейского и латинского вероисповедания. Все сословия: и народ, и священники, и аристократия, несмотря на свои былые раздоры, в равной степени решительно сопротивлялись этому. Как в столице, так и во всех фемах Византии. Тихий бунт прорастал даже в самых отдаленных провинциях, настолько далеко далеких, что только посвященным логофетам было известно, действительно ли они существуют.

Таким образом, наследник пурпурного престола оказался зажат между кольцом требований, сжимавшихся вокруг Царьграда, и закипавшей враждебностью подданных, причем не только по отношению к латинянам, но и к нему самому (в нем видели защитника интересов алчных сынов Запада). Жидкобородый василевс походил на казенную тростниковую ручку, которой в канцелярии каждый день пользуется новый дьячок, так что в конце концов она становится годна только на то, чтобы ставить кляксы. Он вдруг решил обратиться к народу, обвиняя крестоносцев и венецианцев в введении новых денежных налогов и в грубых попытках присоединить вселенскую патриархию к римской курии. Услышав о таком повороте дел, слепой дож Энрико Дандоло тут же, прямо с борта своего судна, стоящего в заливе, отправил послание.

– Жалкий сопляк! Я тебя из грязи вытащил! И вот благодарность!

– Где привилегии для Республики?! Где золотые безанты для крестоносцев?! А плащ?! Где мой плащ из перьев?!

– Жалкий сопляк, если ты не выполнишь своих обещаний, я сам тебя в грязь втопчу! И ты там подохнешь!

Целых три венецианских гонца по очереди читали это письмо. Сила гнева дожа была слишком велика не только для одного, но и для двух человек, и не подели они ее на три части, не исключено, что кто-то из них мог бы насмерть задохнуться.

Задрожав от угроз своего недавнего, и в военном отношении гораздо более сильного, союзника, Алексей IV опять передумал и снова попытался следовать его воле. Но в городе началось восстание. Улицы Мезе, Феодосиев и Константинов форумы и даже Августеум заполнила озлобленная чернь. Военачальник по имени Мурцуфло повел отряды наемников к старому императорскому дворцу. Окулусы на его окнах были уже разбиты выкриками:

– Подлец!

– Ничтожество!

– Подпевала!

– Предатель!

– Смерть!

– Смерть предателям!

Все закончилось в начале 1204 года, причем в полном соответствии с обычаями, в трех ключевых местах Константинополя. Псевдогосударя Исаака II вернули в ту же темницу, из которой он недавно был избавлен и где потерял рассудок еще во время первого заточения. («Что бы он делал в залах Влахернского дворца, когда даже одиночка для него так велика, что и в ней он не может собрать воедино свой разум. Если сумеет собрать хотя бы половину, пусть тут же призовет нас!» – гласило суровое объяснение.) В великолепнейшей церкви Святой Софии в качестве нового василевса был венчан на царствование тот самый военачальник, теперь под именем Алексея V Дука Мурцуфла. («Договоренности с осаждающими не имеют более никакой силы, языкословы уведомляют нас, что, разговаривая с латинянами, мы только портим свой родной язык!» – заявил после коронации новый император.) Всего за четверть часа до его рукоположения посреди Ипподрома в одной из восемнадцати бочек с обещаниями был публично утоплен свергнутый царевич Алексей IV. (Осужденный молил о пощаде, каялся во всех своих грехах, потом вырывался с душераздирающими криками, отчаянно брыкался и затих только после того, как вся его жизнь вместилась в несколько жалких пузырьков. Давно уже у жителей Константинополя не было такого развлечения!)

А чтобы унизить латинян и дать доказательство твердости своего намерения не соглашаться на их условия, новый владыка Византии приказал вылить на крестоносцев и венецианцев содержимое всех восемнадцати бочек с сывороткой обещаний, в которых так и не створожился сыр. Вместе с неудовлетворенными требованиями вниз с городских стен полетело и мертвое, уже раздувшееся тело принца-претендента.

Потом один из командовавших обороной города, Феодор Ласкарис, особо отличавшийся храбростью, прямо с башни над Друнгаровыми воротами, не обращая внимания на дождь стрел, дал ясный ответ дожу Энрико Дандоло и предводителям крестоносцев графу Балдуину Фландрскому и маркграфу Бонифацио Монферратскому: