Осада Вуканя

Чан: Да, с кислинкой хорошо! А еще на пару — сяолунбао, м-м!. Я тебя угощу самыми вкусными сяолунбао, с креветками!

Юнь Юнь: А жареные — это цзьенцзяо. (Загибает пальцы и смотрит вверх) Есть много видов, моя мама готовит хуньтунь в супе, шанхайские хуньтунь, даньдзяо с яйцом, шеньдзьенбао,…

Михаил: Ой, давайте есть!

Чан: М-м! Маньтоу, с корочкой снизу. (трет ладоши)

Юнь Юнь: Ешьте, ешьте! А еще есть сладкие ньендоубао с фасолью. Обожаю. Михаил, много похожего у вас?

Михаил: Кухня в Китае более разнообразная! У нас история похожая.

Юнь Юнь: М?

Михаил: Империи и революции.

Чан: Но в Китае социализм.

Михаил: (Отмахивается) У вас обычная экономика с конкуренцией. А у нас много кто скучает по СССР.

Юнь Юнь: Почему?

Михаил: Думают, что тогда жили справедливо, правильно. Мне так не кажется. Хотя меня тогда не было на свете. А еще у людей была цель, был идеал.

Чан: Да, коммунизм.

Михаил: Многие разочаровались. Родители мамы считали себя коммунистами, мой дед сам отдавал свою зарплату рабочим, которым не хватало.

Чан: Вот человек!

Михаил: Бабушка его ругала, сами-то бедно жили. Мама выросла, ей пришлось менять весь свой мир, страшно. В 90е всем было сложно.

Чан: У нас тоже! А что было?

Михаил: Мало работы, опасно на улицу поздно выходить. А тех, кто находил не любили.

Юань Юань:…Почему?

Михаил: Особенно если начал свой бизнес! Потому что это против всего, чему учили.

Чан: Чему?!

Михаил: Мой отец — научный сотрудник, и скрывал, что торговал одеждой. Боялся потерять друзей, уважение, соседи могли бы не взлюбить.

Чан: Небеса. Моему отцу было полегче.

Михаил: Но он знал, что надо нас кормить, своих родителей, маминых. Он построил завод, потом еще один. Даже не понимаю, как он все смог!

Чан: Как странно! Презирать за то, что он занимается делом! За то, что дает работу другим людям? Таких людей я уважаю.

Михаил: У нас так: если у тебя есть деньги — значит, ты их воруешь. Потому что раньше их не было! Ни у кого!

Юнь Юнь: Да, у нас в управе тоже есть такие!

Чан: А сейчас как там?

Михаил: Сейчас? Хм, хороший вопрос. Не знаю.

Чан: Но у вас же не социализм.

Михаил: Кажется, у вас тоже!

Чан: Ну…

Михаил: Видишь, у вас одна партия.

Чан: Одна.

Михаил: Она принимает решения.

Чан: Конечно.

Михаил: Если ты не согласен, что можешь сделать?

Чан: А у вас сколько партий?

Михаил: У нас? Ну…

Юнь Юнь: Много?

Михаил: Ну, любимая партия у всех одна. (Смеется).

Юнь Юнь: Хотите вино? Я сейчас.

Михаил: Да что ты. Все замечательно. Спасибо за угощение. Очень вкусно.

Юнь Юнь: Мне пора, маме помогу по дому. Завтра встретимся, хорошо?

Чан: (Встает) Да, я тоже пойду, надо тебе дать отдохнуть.

Михаил: Куда ты пойдешь? Оставайся. Юнь Юнь, Чан может остаться?

Юнь Юнь: Конечно!

Чан: Спасибо.

Михаил: Проводим тебя.

Сцена 14

(Заброшенный цех. Чан и Михаил красят стены или сколачивают столы. Чан показывает цигун. Михаил показывает Чану приемы спецназа. Натыкаются на старые плакаты, разворачивают, смотрят. Лозунги смотрятся нелепо — «Наша цель — коммунизм»).

Михаил: Вот так, сейчас 4 стола поставим, и готова наша школа!

Чан: И откуда у тебя столько сил?

Михаил: “Чьен ли цжи син, ши ю цщу ся” (千里之行，始于足下). Путь в тысячу ли…

Чан: Уже начался! “И фэнь гэнюнь, и фэнь шуохуо!” (一分耕耘，一分收获).

Михаил: Больше пашешь, больше жнешь! (Смеются). Конфуций! А у тебя откуда силы?

Чан: Есть такие упражнения, цигун.

Михаил: А, знаю. (Встает в стойку).

Чан: Откуда знаешь?

Михаил: Дома сам учил!

Чан: У нас цигун запрещен.

Михаил: Как это запрещен?! (Опускает руки).

Чан: Это, как сказать…слишком индивидуально. Не про партию, не про народ…Так что всем не показывай. Здесь повыше. Расслабь плечи. Дыши глубоко. Нет, не быстро. Дыхание и твои мысли — самое главное. Они должны быть спокойными. Как вода.

Михаил: Надо остановить мысли?

Чан: Это невозможно. Просто наблюдай за ними.

Михаил: Как это, наблюдать за мыслями?

Чан: Они есть. Не важно какие, не важно, о чем. Не старайся. Посмотри, мысли твои и не твои одновременно

Михаил: Мои и не мои.

Чан: Отпусти их, пусть летят, куда хотят.

(Двигается в стойке, показывает).

Михаил: Я думаю о краске и о мебели.

Чан: Прекрасно! Можешь думать о краске и о мебели.

Михаил: Какая-то белиберда в голову лезет.

Чан: Это ум обезьяны.

Михаил: Какой обезьяны:

Чан: Дай ему задачу, чтобы он успокоился.

Михаил: Банан?

Чан: Как банан. Например, следи за дыханием, как ты вдыхаешь или выдыхаешь. Или считай: вдох — раз, выдох — два.

Михаил: Вот так?

Чан: Да. Это очень просто. Даже 5 секунд — уже хорошо. Будешь работать лучше и спать хорошо.

(Голоса, открывается ржавая дверь. Группа тех самых, побитых, на первом этаже разговаривают между собой. Один периодически лупит других по щекам и отчитывает. Чан и Михаил стоят, слушают. Михаил завис некоторое время в стойке цигуна).

Бандит 1: Брат, он сзади напал, откуда я знал, что там ночью кто-то будет.

Бандит 2: Твою мать! Что ты ноешь! Вы толпой не могли старика уломать, потом еще местный вас всех избил, ты понимаешь, что ты мне рассказываешь вообще?

Бандит 1: Брат, там их двое было.