Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны

Белые генералы тоже ненавидели и презирали Калмыкова. Колчак и вовсе называл грабителем, рассказывал: «Отряд Калмыкова специализировался главным образом на грабежах. Под видом большевистских шпионов задерживали торговцев опиумом; их убивали, а опиум отбирали для продажи — на нужды отряда».

Калмыкова это нисколько не тревожило. В Хабаровске он обосновался в бывшем здании канцелярии генерал-губернатора и ощущал себя властителем города. Однажды, отобрав большие деньги — миллион рублей, Калмыков велел повесить представителей Датского Красного Креста. Это ему дорого обошлось.

13 февраля 1920 года, спасаясь от Красной армии, казаки Калмыкова покинули Хабаровск. Форсировали водную гладь и ушли в Китай. Здесь Калмыкова арестовали. Во-первых, за то, что он убил представителя Международного Красного Креста, во-вторых, за то, что обстрелял на Амуре китайскую канонерскую лодку, несколько человек погибли.

Атаману покровительствовал последний царский посланник в Китае князь Николай Александрович Кудашев. По его указанию русский консул в городе Цзилине помог Калмыкову бежать из китайской тюрьмы. Атаман нашел убежище в доме консула. Но китайцы до него добрались. Отправили в Пекин, чтобы судить. В пути он вновь пытался бежать и был застрелен…

Казачьи атаманы (Семенов, Калмыков, Гамов) наотрез отказывались признавать власть Колчака. Походный атаман Дальневосточных казачьих войск Семенов даже отказался в Чите развешивать листовки, извещавшие о передаче власти Колчаку. Тем более что съезд бурят поддержал Семенова и приветствовал атамана как борца с большевизмом за российскую государственность.

«Вопреки ходячему мнению о несокрушимой воле адмирала Колчака и его железном характере, — вспоминал атаман Семенов, — я считал его человеком весьма мягким, податливым влиянию окружающей обстановки и лиц. У меня осталось впечатление о нем как о человеке крайне нервном, вспыльчивом и мало ознакомленном с особенностями обстановки на Дальнем Востоке.

Его неприязнь и недоверие к японскому сотрудничеству в деле борьбы с красными, его уверенность в стремлении Японии к использованию нашей гражданской войны для территориальных приобретений за счет русского Дальнего Востока я считал основанными только на личных его антипатиях и потому не мог согласиться с ним».

Ориентацию Семенова на Японию адмирал расценивал как преступление.

— Я считал, — говорил адмирал, — что интервенция, в сущности говоря, закончится оккупацией и захватом нашего Дальнего Востока. Я не мог относиться сочувственно к этой интервенции ввиду позорного отношения к нашим войскам и унизительного положения русских людей и властей. Меня это оскорбляло.

Семенов отказался в феврале 1919 года поддержать армию Колчака. Хотя силы у него были: под командованием атамана находилось двадцать тысяч штыков и сабель. Колчак всячески его обхаживал. Безрезультатно. Все было напрасно. Но Семенов все равно своих казаков на фронт не отправил под тем предлогом, что ему надо сражаться с партизанами.

Власть приятно кружила голову. Семенов не желал никому подчиняться. Адмирал Колчак назвал атамана изменником.

27 февраля 1919 года Семенов отправил телеграмму английскому бригадному генералу Алфреду Ноксу, главе военной миссии при верховном правителе:

«Ваше превосходительство!

В Вашей телеграмме адмиралу Колчаку Вами допущено выражение: «пренебрегая атаманством справа и большевизмом слева», которым Вы проводите аналогию между преступниками большевиками и русскими атаманами, ведущими беспрерывную упорную борьбу с большевизмом.

Такого оскорбления русское атаманство не заслужило ни от соотечественников, любящих свою родину, ни от союзников, желающих искреннего блага России. Я не верю, чтобы Вы имели полномочия от английского правительства и народа бросить такой вызов русскому атаманству и русским войскам, идущим за атаманами на защиту родины…»

Успехи Колчака заставили Семенова пойти на компромисс. Семенов, хозяин Читы и всего Забайкалья, признал власть адмирала. 25 мая 1919 года Колчак снял с него все обвинения.

26 мая 1919 года Семенов телеграфировал командующему войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенанту Дмитрию Леонидовичу Хорвату:

«В ответ на телеграмму Вашу № 778 сообщаю, что в интересах дела Родины я твердо решил принять должность командира корпуса и войти со сформированными мною войсковыми частями в состав Русской армии, возглавляемой Верховным Правителем и Главнокомандующим адмиралом Колчаком на основаниях, изложенных в Вашей телеграмме.

Вследствие имеющегося в Вашей телеграмме указания на забвение всего прошлого, прошу установить незыблемое положение о том, что все правонарушения и незакономерные, с точки зрения Правительства, действия, учиненные подчиненными мне войсками, учреждениями и лицами в период моего самостоятельного политического существования до дня издания реабилитирующего меня приказа Верховного Правителя, подлежат забвению в отношении личной ответственности учинивших…

Я для скорейшей ликвидации тяжелого положения решил поступиться необходимой по местной обстановке полнотой командных прав…»