Осажденная Одесса

— Угроза потери Крыма не есть еще сама потеря, — сказал Колыбанов. — Над Одессой не раз нависала угроза захвата, а ведь держимся… Может быть, удержим и Крым?.. Мы ведь убедили всех, что Одессу не сдадим, что Одесса есть, была и будет советской. И вдруг — самим уходить… Дела-то наши здесь пошли на улучшение. Тут надо все взвесить…

Может быть, и в самом деле эвакуация решена поспешно?

Да, обидно было уходить из Одессы в канун подготовленного наступления, сильными, выстоявшими, обогащенными опытом, уходить из города, за который пролито столько крови.

Мы вовсю уже готовились к зимней кампании: предприимчивые хозяйственники заготовляли овощи, занимались квашением, заботились о производстве железных печей, брали на учет твердое топливо; уже было сшито около десяти тысяч теплых рубах, шаровар, шапок. Одесса жила мыслью, что вот-вот мы погоним врага.

На заводе имени Январского восстания строится бронепоезд. Технологу Григорию Георгиевичу Колягину 63 года, из них 42 он отдал родному заводу

И должны покидать ее сами… С этим трудно было примириться.

Я спросил Гордея Ивановича:

— Вы были в Крыму последние дни? Неужели там настолько безнадежная обстановка? Неужели потеря Крыма неотвратима?

— Да, обстановка в Крыму тяжелая. Я объездил его весь. Был на Перекопе. В районе Ишуни. И должен прямо сказать: с теми силами, которые есть в Крыму, надежды удержаться на Ишуньских позициях нет. Потеря Крыма повлечет за собою потерю Одессы. Морские коммуникации будут под постоянными ударами авиации противника. Он незамедлительно посадит свою авиацию на аэродромы Крыма. Вся трагедия в том, что там нет сил, которые могли бы сдержать противника. Пятьдесят первая армия не в состоянии… Для того чтобы вы яснее поняли обстановку, могу вам сообщить следующее: Военный совет флота доложил в Ставку, что положение пятьдесят первой армии на грани катастрофы, часть ее дивизий без оружия, командование чувствует себя неуверенно, войска уже отходят к Ишуни, где нет надежных оборонительных сооружений; усилить войска можно только за счет Одессы. По-моему, решение Ставки единственно правильное и торопливости в нем никакой нет.

— Но может быть, все-таки следовало бы просить, — обратился к нам Жуков, — чтобы нас оставили в Одессе. Как вы на это смотрите?

— Надо все взвесить, — сказал я.

— Я такую телеграмму подписывать не буду, — сказал Воронин. — А что, если с боем прорваться к Николаеву и пробиться в Крым? Как вы, Георгий Павлович, смотрите на это? — обратился он к Софронову.

— Эта идея заслуживает внимания, — сказал бесстрастно Софронов. — Армаду, которую создали мы в Одессе, трудно будет эвакуировать морем, тем более что авиация противника активно действует на коммуникациях.

На этом заседании к единому мнению мы так и не пришли. Предложение прорваться в Николаев никто не поддержал. Решили прервать заседание, чтобы все взвесить и обдумать спокойно.

А из Севастополя уже стали поступать сообщения, что транспорты из портов Крыма и Кавказа выходят порожняком в Одессу: Военный совет флота уже приступил к выполнению директивы Ставки об эвакуации.

Медлить больше нельзя. Приход транспортов не должен застать нас врасплох. Чувство ответственности за выполнение директивы приглушало в сознании каждого из нас возражения против эвакуации.

Через несколько часов после перерыва мы вновь собрались у Жукова.

— Я предлагал послать телеграмму с просьбой оставить нас в Одессе, — уже изменившимся тоном сказал Жуков. — Но взвесив все «за» и «против», пришел к выводу, что этого делать не следует. Я, как командующий, должен точно выполнить требование Ставки и призываю всех вас к этому… Транспорты уже идут в Одессу. Нужно не только подчиниться, но и сделать все, чтобы успешно решить поставленную задачу. — Он сокрушенно вздохнул и сел.

Мы все высказали согласие с доводами Жукова.

Вспоминая эти часы, должен признаться, что внутри оставалось сомнение в целесообразности эвакуации.

«Мы выстояли, почему не могут сделать этого они?!» И ни у командиров, политработников, ни у бойцов, ни у руководителей городских организаций и предприятий в последние дни не было того беспокойства, неуверенности, которые владели всеми до 22 сентября. Последние сводки Совинформбюро тоже казались менее тревожными. Каждый день сообщалось, что наши войска ведут бои с противником на всем фронте, и только 30 сентября пришла весть, что после упорных боев оставлена Полтава.

— Я очень рад, — заключил Жуков, — что у всех нас единое мнение. Теперь нужно решить, какие части и как будем эвакуировать, ориентировочно определить сроки эвакуации, продумать, как обеспечить скрытность.

Во время заседания была получена телеграмма из Севастополя, адресованная вице-адмиралу Левченко и Военному совету Одесского оборонительного района. В ней передавались указания наркома.