Осажденные камнем (ЛП)

У властительницы была узкая талия, хрупкие черты и тонкие изящные руки. Она никогда не считала себя слабой, но в сражении с врагом не полагалась на физическую силу. Собственное тело казалось тяжелым и неповоротливым из-за остаточного действия заклинания, но Тора чувствовала дар в сердце. Она вытянула руку и призвала магию, создав небольшое пламя, которое вспыхнуло трепещущей свечой на ее ладони. Ободряющий огонек был ярким проблеском надежды и отбрасывал желтые блики на стены. Теперь, когда она могла лучше разглядеть тесную темницу, она заметила магические руны вокруг двери. Зная, что это бесполезно, Тора призвала мощный заряд огня и швырнула его в стену; пламя просто расплескалось и выжгло в слизи дурно пахнущее пятно. Ее огонь кружил по камере, отражаясь от стен. Тора вздрогнула, когда пламя захлестнуло ее, но твердая кожа защитила, а потом огонь исчез, превратившись в тусклый отсвет.

Изумившись, Тора потерла руки в местах, где ее коснулось пламя. Она ощутила покалывание и увидела отметину ожога на серо-белой коже, но след легко стерся. Ни ей самой, ни тюремной камере не было нанесено вреда. Все бесполезно. Она не может выбраться, как бы сильно жители Ильдакара ни нуждались в том, чтобы она их спасла.

Весь следующий час она посвятила ненависти к Максиму — за то, что он сделал, за намерение обратить рабов против взрастившего их города, просившего взамен лишь преданности. Как могли эти слабые людишки жаловаться на несправедливость, на тяжелую работу и не видеть, что она сама страдает за Ильдакар больше, чем кто-либо! Никто не осознавал мучительной цены процветания так, как Тора. Возможно, у рабов болели мускулы, а некоторые даже погибли, но неужели строительство цивилизации, пережившей тысячелетия, того не стоило? Она презирала тех, кто отказывался принести жертву ради блага Ильдакара. Сама Тора, безусловно, отдавала всю себя.

Максим вырвал с корнем основы ее прекрасного общества. Когда-то давно она любила его, но теперь не понимала, как могла быть такой глупой. Возможно, виной тому молодость, наивность, романтичность и страсть? Столетиями разделяя постель с ним, а затем и со многими другими, Тора поняла, что страсть легко можно утолить, не отдавая своего сердца и не теряя рассудка. Она потратила лучшие годы своей юности на Максима, позволяя ему изменять и прощая его. Она обратила свое сердце в камень задолго до заклинания окаменения — когда осознала, насколько он ничтожен. Главнокомандующий волшебник обладал слишком большой мощью, чтобы отказаться от него, поэтому она позволила ему оставаться ее мужем — но лишь формально.

Возможно, она переоценила его силу. Тора пребывала в благоговейном страхе перед его знаменитым заклинанием окаменения, играла роль инструмента в грандиозном ритуале кровопролития, создавшем саван вечности — хотя могла сделать все сама. Он не был ей нужен.

Ясно одно: магия Максима слабеет, раз каменная армия пробудилась. Неудивительно, что он сбежал. Возможно, дар Торы также угасает. Саван начал истончаться за много лет до того, как его полностью сняли. Она готова применить последнюю магию крови, чтобы сделать саван постоянным, но будет ли он действительно вечным?

Основы магии изменились, фундаментальные законы мира преобразились неизвестным ей образом. Никки предложила объяснение, но Тора не совсем поверила в то, что сделал Ричард Рал. Впрочем, Утрос и его армия и вправду пробудились, а сама Тора тоже очнулась от заклинания окаменения. Да, произошло много перемен, и она должна использовать это в своих интересах.

Максиму не потребовалась магия, чтобы разжечь огонь революции в доверчивых представителях низших классов и направить этих безмозглых животных в человеческом обличии на уничтожение ее города. Мятежники последовали за ним, без устали приветствуя глупую мечту, которую они не заслужили.

Когда гнев и разочарование вскипели в ней, Тора снова сорвалась; разжав пальцы, она обрушила на стену град магических ударов, будто мастиф, бьющийся о прутья клетки, но руны отразили натиск, и магия рассеялась, не причинив вреда камере. Тора откинулась назад и позволила огоньку на ладони погаснуть. Она вцепилась в обломанный край каменной скамьи и вновь прислушалась к гулкой тишине.

Во тьме ей казалось, что время тянется бесконечно, и она не знала, как долго ждала, пока не увидела, что свет в коридоре стал ярче. Она услышала тяжелый стук сапог, бряцанье ключей и грубые голоса, увидела тени за решеткой окна. Со скрежетом перекладина отошла в сторону, когда ее вытащили из металлических опор, затем послышалось лязганье засова. Петли протестующе взвизгнули, когда двое рослых стражей толкнули дверь. Камеру затопил свет факелов в руках двух мужчин, обозначив их силуэты и слепя привыкшую к темноте властительницу.