Осажденный Севастополь

- Я с Корабельной, родимые, с Корабельной! Старуха там осталась, калека, ноги параличом разбиты, лежит на печи. А солдаты не знали и зажгли соседний дом. Ох, Царица Небесная! Покарал меня Господь за то, что утром я сказала маменьке: "Уж хоть бы умерли вы, чем быть и себе и другим в тягость!"

- Нельзя ли спасти старуху? - сказал слышавший эти слова Лихачев, недавно пришедший к переправе. Ему в эту минуту вспомнилось, как его когда-то спас матрос.

- Спаси, батюшка, родимый... Да я же тебя знаю, голубчик ты мой! У нас акушерка жила, а у ней барыня, и ты раз к ней приходил... Как же, помню!

Лихачев с двумя матросами побежал к дому, где когда-то жила Леля, и с опасностью для жизни вытащил старуху из горевшего уже дома. Старуха не могла ходить, и ее пришлось принести на руках.

На Графской стоял князь Васильчиков с несколькими офицерами.

- Есть ли костер под библиотекою? - спросил князь стоявшего подле него капитана.

- Все готово, - сказал капитан. Вскоре библиотека и вся линия домов на Екатерининской и Морской были охвачены пламенем.

- Поторопились зажечь, - сказал капитан. - Теперь не остановишь!

Темные воды бухты осветились заревом пожара; пенящиеся волны приняли красный отблеск. Местами сверкали точно молнии и слышался гром от взрыва пороховых погребов.

Плавучий мост качался под тяжестью народа и обозов. От взрывов колебалась и стонала земля. Над горящим городом стояло густое облако дыма. Пламя освещало мост, покрытый торопливо движущимися толпами народа, артиллерию, метавшую орудия в бухту, последние суда Черноморского флота, обреченные на потопление и уже погружавшиеся в воду, некоторые из них были вдобавок зажжены.

Один из генералов, подойдя к Васильчикову, сказал:

- Здесь невыносимо! Я уйду.

- Идите, - ответил Васильчиков. - Здесь делать нечего.

Невыносимо тягостные чувства овладели всеми, кто видел эту страшную картину. Столько трудов, столько крови употреблено на защиту Севастополя, и теперь он оставлен нами, оставлен добровольно, и нами же предан разрушению! Недоумение, смешанное с затаенной злобой, рисовалось на загорелых лицах солдат и матросов, офицеров, честно исполнявших свой долг, матросских жен, покидавших свои разоренные, разбитые бомбами домишки.

В числе прочих и Леля вглядывалась в мрак, стараясь разглядеть место, где был ее домик. Тяжелое чувство сжало ее сердце. В первый раз она поняла вполне, как все это ей дорого, как дорог ей Севастополь, где она жила, любила и страдала...

Ночной мрак по-прежнему освещался заревом множества пожаров. Зрелище было поразительное. С 'неприятельских батарей бросали только светящиеся ядра. Наши войска переправились на Северную и расходились по разным направлениям в совершенной тишине, как будто присутствовали при отпевании покойника. Только у Михайловской батареи слышался зычный голос какого-то неунывающего и чересчур аккуратного ротного командира, который, отыскав где-то фонарь, перекликал по списку свою роту! Другим не до того было.

Леля брела, сама не зная куда, когда вдруг услышала голос Алексея Глебова:

- Дайте руку, я помогу вам.

И сильная рука поддержала ее, когда Леля уже была готова от изнеможения упасть на землю.

"А ведь он меня любит!" - подумала Леля. Хорошо было ей опираться на эту сильную, честную руку. На мгновение Леля вспомнила о Татищеве, но постаралась отогнать эту мысль и крепче прижала к себе своего малютку. Глебов хотел взять его, но она не позволила.

Мост, покрытый вереницей людей, наши корабли, медленно опускающиеся в морскую пучину, далекие огоньки неприятельских кораблей против фарватера в море, громадные огненные снопы от взрыва - все это вместе представляло картину ужасную, но великолепную.

Физически и нравственно изнуренные солдаты, матросы, офицеры удалялись от Михайловской батареи на гору, где в изнеможении падали под кустами и спали как убитые. Утром многие вскочили, ошеломленные необыкновенным громом от взрыва Павловской батареи. Камни сыпались, испещряя зеркальную утреннюю гладь бухты, по которой кое-где еще сновали лодки. Корабли все были уже затоплены, мост разведен, и лишь пароходы, порубленные топорами, боролись со смертью.

В последний раз оглядывались солдаты на Севастополь и брели выше, где собирались сильно поредевшие от вчерашнего штурма полки.

Примечания

{1} 9 января 1853 года нового стиля.

{2}  Нессельроде Карл Вильгельмович (Васильевич) (1780-1862) - министр иностранных дел (канцлер) Российской империи в 1816-1856 годах.

{3}  Менсдорф-Поульи (в романе Пульи) - австрийский дипломат.

{4} Наполеон III (Луи Наполеон Бонапарт) - император Франции в 1852-1870 годах, племянник Наполеона I.

{5} Священный союз был заключен в 1815 году, после изгнания Наполеона I, между Австрией, Россией и Пруссией с целью противодействия революционному движению в Европе.

{6} Гарденберг Карл Август (1750-1822) - прусский государственный деятель. Меттерних Клеменс (1773-1859) - австрийский государственный деятель и дипломат, крайний реакционер. Веллингтон (правильнее Уэллингтон) Артур Уэсли (1769-1852) - английский военный и государственный деятель.