Оседлай молнию!

Попытка надавить на Шеварднадзе и Грузию в 2002-м бесславно сдулась, словно мыльный пузырь, хотя, по нашим сведениям, Путин рассвирепел настолько, что задумался о смене власти в этой закавказской республике на промосковскую. Что сделали бы на нашем месте американцы? На полную катушку использовали бы то, что Грузия с ее жалким бюджетом в 500 миллионов долларов не в силах платить за поставки «Газпрома» по мировым ценам, сделали бы шаг навстречу Абхазии, которая давно желает войти в РФ (как и Южная Осетия), плотно занялись бы контактами с оппозицией (клан Георгадзе). Ну а лагеря чеченских сепаратистов в Панкиси обработали бы небольшие отряды спецназа, которые с помощью лазерных целеуказателей навели удары пары эскадрилий Су-24 с управляемыми авиабомбами. Благо, даже погода тому благоприятствовала.

А что получилось в жизни? Россия опозорилась на весь мир, представ безвольной тряпкой. Тбилиси широко раскинулся перед американскими военными, превращая Грузию в оплот США на Кавказе, а Москва продолжает кормить злобный режим газом и электричеством почти по внутрироссийским ценам.

Эр– Эф в делах метадействия даже откатилась назад по сравнению с СССР, отнюдь не идеалом по этой части. Скажем, и для борьбы с бандитским сепаратизмом, и с наркомафией, и для противодействия подрывной работе зарубежных спецслужб, и для технической разведки и для успешного проникновения на чужие рынки у нас был КГБ СССР. В его руках концентрировались разведка и контрразведка, пограничная охрана, шпионаж в системах связи, возможность борьбы с экономической преступностью, диверсионные подразделения и свои спецы по внешнеэкономическим операциям. Словом, был у нас уникальный механизм и для войны, и для экономики.

Вот, например, экс-глава Госкомрыболовства Евгений Наздратенко рассказывает: «В советские годы у нас были представительства в 63 странах. И работали они, кстати, вместе с КГБ. Потому что КГБ проломил для СССР выгодные экономические условия – в любой стране она знали, с кем нужно работать, с каким принцем, с каким министром встречаться, в каком городе. Все знали – доки, объемы, квадраты. Уже за ними шли промышленники, в сцепке с ними. В КГБ были профессионалы-государственники, зачем мы все развалили? Они ведь прекрасно работали на экономику нашей страны…» («Новая модель», 2002, № 4)

А вот взяли в 1991-м – и развалили. Тому сброду мародеров, который под трехцветным флагом ворвался во власть в 1991-м, КГБ был ни к чему. И хотя они вопили о том, что КГБ – это опасность заговора против демократии, на самом деле они боялись другого: что сильная структура государственной безопасности помешает им творить чудовищное воровство и угонять за кордон сотни миллиардов долларов.

И вот установился идиотский порядок: до 2003 года у нас отдельно работала разведка, отдельно – контрразведка, отдельно – пограничники, отдельно – ФАПСИ. Все эти структуры получились нищими, у всех усилия пошли в разные стороны, о советских достижениях в метадействии разведки только вспоминать можно, а сообщества чечен (у которых никакого разделения функций нет) стали сильнее государства. Господи, какой идиотизм! Разведку и контрразведку делить нельзя: это две стороны одной и той же работы. Вот что говорит Игорь Прелин, один из самых знаменитых советских разведчиков, который послужил прообразом полковника Славина в знаменитом фильме «ТАСС уполномочен заявить».

«…Контрразведка находит противоядие от действий разведки, а разведка думает, как преодолеть ухищрения контрразведки…

– В таком случае работа контрразведки должна быть тесно увязана с работой разведки, поскольку между ними должен постоянно идти обмен оперативной информацией. Не глупостью ли было разделение в конце 1991 года разведки и контрразведки СССР, а затем России на два самостоятельных, не зависящих друг от друга ведомства?

– Конечно, в рамках одного ведомства наладить обмен оперативной информацией, обмен опытом работы намного легче, чем в разных ведомствах. Хочешь ты того или нет, но межведомственные барьеры, трения между руководителями и т.д. являются объективной реальностью и так или иначе влияют на успешность сотрудничества. В какой-то степени разведка первая может узнать, кого пошлют работать в нашу страну. Она может узнать, кто из вновь прибывающих в страну дипломатов – сотрудник ЦРУ, а кто – «чистый» госдеповец, когда они приедут, чем будут заниматься – все это становится известным в первую очередь разведке. Она же может выявить и иностранную агентуру. Иногда удавалось даже узнать, какая операция и где намечена… И тогда уже вокруг него сосредотачивалось внимание нашей контрразведки…» (журнал «Вымпел», 2000, №2).