Оседлай молнию!

Вот такое пока получается у Эрэфии метадействие. Самим себе – серпом по детородному месту…

* * *

Вот и идет Эр-Эф от поражения к поражению, от одного случая деградации к другому. Дело здесь даже не в поразительной бездарности и скудоумии многих «питерцев», которые стали излюбленной целью для насмешек. Дело – в кризисе самой бюрократии как явления из прошлой жизни, которая сегодня пытается управлять всем и вся в России. И мы прекрасно понимаем, чем закончится «укрепление государственности» в исполнении нынешних вождей.

Бюрократия – это Голем наших дней. Пытаться с его помощью выстоять в нынешнем жестоком мире – это все равно, что пробовать взлететь в космос на чугунном паровозе. «Государственный административный аппарат и все ему эквивалентные системы представляют собой искусственный интеллект и обладают собственным поведением. В дальнейшем слово „голем“ было расширено на все квазиживые объекты, элементной базой которых являются люди», – пишет питерский аналитик и специалист по стратегическим операциям Сергей Переслегин. Сам же термин «голем» придумал писатель-фантаст Андрей Лазарчук. Проще говоря, бюрократический аппарат выступает чем-то вроде громадного организма с особым разумом, и люди-бюрократы в нем, сбитые в министерства и ведомства, становятся чем-то вроде клеток мозга или простейших деталей огромного компьютера с искусственным разумом. Да вот только интеллект этого голема довольно отталкивающ для нормального человека.

Госаппарат (в мундирах и цивильных пиджаках) озабочен не делом, для которого создан, а сохранением самого себя. Думать, будто усиление государственной бюрократии сегодня решит хоть одну из проблем страны, – это большая глупость. У Гора Видала в романе «Калки» (1978 г.) есть прекрасный пассаж, который объясняет все. «…У Бюро по борьбе с наркотиками только одна цель… Единственная – нет, уникальная цель Бюро – это увеличениеобъема торговли наркотиками во всем мире…Без этого Бюро засохнет так же, как моя комиссия без щедрых ассигнований Конгресса…»

И эта логика неумолима. Если есть ответственные за победу в Чечне ведомства, то к чему им победа, раз после нее исчезнут начальственные места и штаты, которые позволяют делить казенные деньги и ресурсы? Лучше пусть война станет вечной. Если есть Министерство по борьбе с организованной преступностью, то эта преступность не исчезнет благодаря усилиям самого министерства. Если есть чиновники, занятые добычей и распределением нефти и газа, то на черта им технологии, которые заменят громадные электростанции и великанские нефтеперерабатывающие заводы на малые энергосберегающие установки? Ведь это приведет к исчезновению множества бюрократических постов. Если есть способ заменить тысячи танков и огромные массы живой силы новыми способами ведения войны, то против обязательно будут генералы, которым выгодно сохранять и танки, и дивизии из множества призывников-полурабов. Из всех возможных решений проблем аппарат всегда выбирает не наиболее эффективное, а наиболее им выгодное и наихудшее: такое, которое ничего не меняет в принципе (из инстинкта самосохранения голема). При этом чиновники делают все, чтобы пойти по наиболее затратному для общества пути.

И, наконец, самое главное. По авторитетному мнению такого маститого футуролога США, как Элвин Тоффлер (автор «Шока будущего», «Третьей волны» и «Метаморфоз власти» – 1970, 1980 и 1990 годы), бюрократия родилась в индустриальную эру и приспособлена именно к ней. Это – эра безликих людей и безликих массовых товаров, стандартных мнений и конвейерного производства. Именно в эту эру родился принцип: целостная жизнь делится на отрасли, и каждой занимается свой отряд чиновников. Вот этим – дипломаты, этим – бюрократы от Минздрава, этим – генералы Минобороны и т.д.

Но теперь на смену индустриальному порядку идет постиндустриальный или (если по Тоффлеру) сверхиндустриальный, в котором разделенное действие сменяется единым метадействием. Уже давно ясно, что нельзя на каждую проблему жизни учредить свое министерство или департамент – слишком уж много этих проблем. И большинство из них находится между разными епархиями, на пограничьях, проваливаясь между ведомственными барьерами.