Оседлавший Бурю

— Почему тогда он послал тебя, а не Галлиота, например? И где отряд солдат, которые будут пытать меня, пока я не укажу все углы, куда я припрятала свое якобы несметное богатство?

— Наверное, он решил, что мне ты поверишь. Хотя особых оснований для этого у тебя нет.

— Он не глупый человек, — ответила Мэв. — Я верю тебе, Хансекер. Знаешь, почему? Потому, что ты нравился моему Жэму. Жэм был великим. Когда он отпустил тебя у моста, я изругала его так, что он потом неделю в себя приходил. Думала, что ты тут же пойдешь к Мойдарту, и его, дурака, арестуют и повесят на первом суку. Но он оказался прав насчет тебя. Ты оправдал его доверие и достоин моего. Если ты думаешь, что Мойдарту можно ссудить деньги, я так и сделаю.

— Не перекладывай это на мои плечи, женщина!

— Так что ты думаешь, Хансекер? Он предаст меня?

— Если предаст, — печально вздохнул Хансекер, — я убью его.

— Хорошо. Он получит деньги. Я поеду с тобой и присмотрю, чтобы их расходовали с умом.

— Что? Он не велел привозить тебя.

— Ты сам говорил, что таких, как я, больше нет. Ему придется кормить солдат, покупать пули и порох, мечи и мушкеты. Без интенданта он не справится. Мы вместе доставим ему деньги, но этого мало. В Эльдакре и окрестностях все знают, что моему слову можно верить. Я поставлю дело так, что мои средства вернутся с процентами.

— Он никогда не согласится!

— Напротив, Хансекер. На это он и надеется.

В лесу Древа Желания стояла тишина. На холме, месте старого Круга Камней, теперь только три золотистых колонны отбрасывали длинные ночные тени. Остальные, испещренные давно забытыми символами, лежали разбитые, поросшие мхом и травой. Черный жучок деловито попирал лапками вековую мудрость, вырезанную на одном из упавших столбов.

Между двумя колоннами мелькнула вспышка, погасла, и появилась хрупкая седовласая женщина. Она пошатнулась, но удержалась на ногах.

Ведунья дождалась, пока пройдет головокружение, и оглядела молчаливые деревья. Ноги все еще отказывались слушаться, и она опустилась на один из камней, рядом с маленьким жучком, быстро юркнувшим в спасительную тень.

У нее пересохло во рту, и началась головная боль.

Рядом появился шар золотистого света, и Ведунья обрадовалась, ожидая увидеть Риамфаду. Его появление всегда вселяло в нее новые силы. Свет померк и принял форму человеческой головы, увенчанной оленьими рогами.

Его лицо было красивым, глаза лучились мудростью. Керуннос улыбнулся.

— Я тоже плохо переносил врата, когда был в человеческом обличье.

— Если ты пришел убить меня, убивай, — ответила Ведунья. — Я не буду с тобой разговаривать.

— К сожалению, сейчас у меня нет сил, чтобы уничтожить твое тело, Карефа. — Голова снова засияла, и вскоре Керуннос стоял напротив в полный рост. — Когда-то эти леса были бескрайними. Здесь я научился дышать и ходить.

— Что тебе нужно, Керуннос?

— От тебя? Ничего. Я ощутил врата и всего лишь полюбопытствовал, кто ими воспользовался. Я надеялся встретить кого-нибудь из старых друзей, к примеру, Морригу.

— Они все ушли, Керуннос. И тебе тоже здесь не место.

— Значит, они опустили руки, — ответил он. — Когда-нибудь я найду их, приведу обратно и покажу, каким должен быть мир.

— Каким же?

— Без людей.

Ведунья попыталась собраться с мыслями.

— Кем тогда ты станешь править? Кто станет умирать по твоему приказу? В чем ты будешь искать наслаждения?

— Ты считаешь, что человеческая смерть приносит мне наслаждение?

— Да!

— Думаю, ты права. Ребенок, топчущий муравьев? Нет, все гораздо сложнее. Когда-то этот лес купался в магии, а земля — в цветах и плодах. Теперь земля превратилась в грязь, а деревья гибнут. Куда ушла вся магия, Карефа?

— Мне не о чем с тобой говорить. Ты воплощение всего, что я отвергаю.

— Нет! Я воплощаю все, о чем ты мечтала. Ты видела, как люди оскверняют землю. Ты молилась, чтобы сидхи вернулись защитить ее. Я пришел.

Ведунью охватил гнев, но она взяла себя в руки.

— Таким, как ты, не стать ни одному человеку. Твое правление знало только муки, войны и смерть.