— Я посижу с ним. Мне надо многое ему сказать. Он может слышать?
— Думаю, тебя он услышит.
Чара вернулась к отцу и тихо закрыла за собой дверь.
Живущая укутала тонкие плечи шалью, вышла на галерею и спустилась в большой зал, где собралось множество ригантов. У двери на улицу маячила нескладная фигура Дрейга Кохланда. Она подошла поближе и заметила, что он в смущении отвернулся.
— Как твои дела, Дрейг? — спросила она.
— Неплохо, Живущая. Как твои?
— Я еще помню лучшие дни. Что теперь будешь делать?
— Чара предложила мне работу в Айронлатче. Представляешь? — Он нервно рассмеялся. — У меня в жизни не было работы!
— Возможно, тебе понравится.
— Да, а если нет?
— Что беспокоит тебя?
— Кто сказал, что меня что-то беспокоит?
— Не играй со мной в эти игры, Дрейг Кохланд. Я — Живущая на Озере и знаю, о чем говорю.
— Мне не место здесь, Живущая. Понимаешь, я как будто на чужой свадьбе без штанов.
— Изящно сказано.
— Что? А, извини, я не хотел тебя обидеть.
— Ты меня не обидел, Дрейг. Я горжусь тобой. И тебе тоже следует гордиться.
— А я не горжусь. Знал бы, как вернуть все назад, ни за что бы так не поступил. И брат был бы со мной, дома.
— Нет, Дрейг. Если бы твое желание исполнилось, ты пошел бы один. Жалеть надо о жизни, растраченной на воровство и дочерей земли. Но не позволяй себе жалеть о единственном подвиге в твоей жизни. Ты герой, Дрейг. Такое можно сказать не о каждом. Ты сохранил три человеческие жизни.
Дрейг покраснел и переступил с ноги на ногу.
— Как поживает великий Джас? — спросил он.
— Он умирает.
— Нет, он выкарабкается. Он же Колл Джас.
— Он человек, Дрейг. И смерть призвала его к себе.
— Мир меняется на глазах, — пробормотал он. — Ничто уже не будет прежним.
— Да, это так, — согласилась Ведунья и вышла на улицу. Райстер стоял в лунном свете, его плащ трепетал на ветру.
Сама его фигура источала одиночество. Живущая подошла, и он обернулся.
— Сколько еще? — спросил он.
— День. Самое большее, два.
— Он был моим отцом, Живущая? Я часто задавался этой мыслью, мы так хорошо понимали друг друга.
— Нет. Твоим отцом был не он. Почему ты не внутри, со всеми?
— В такие минуты я предпочитаю оставаться в одиночестве. Чара держится?
— С трудом. Но у нее нет выхода.
— Сначала Жэм, теперь и Колл Джас. Все великие люди уходят.
— Ты тоже один из них, Райстер. И Кэлин Ринг. И маленький Фиргол, который убил медведя, станет таким же, когда вырастет. — Они помолчали, глядя на скользившие вдоль горных пиков облака. — Ночи становятся теплее, — заметила она.
— Да. Скоро снова появится солнце, и вырастут цветы.
— Если ты когда-нибудь захочешь узнать, кто твои родители, — сказала Живущая, взяв его за руку, — просто скажи мне.
— А какая разница? — пожал плечами Райстер. — Я тот, кто я есть. Я ригант, а это главное.
— Главное — это желание быть ригантом.
В сотнях миль к югу на череп упала первая капля королевской крови.
Ведунья пошатнулась и закричала.
Райстер бросился вперед, успев подхватить ее в последний момент.
— Ты заболела?
— Отойди от меня, — прошептала она, уставившись на юг широко распахнутыми глазами. Райстер отступил на шаг и заволновался всерьез. — Дальше! — нетерпеливо сказала Живущая, махнув рукой.
Ее волосы заколыхались, шаль упала с плеч и отлетела, подхваченная порывом ветра. Там, где стоял Райстер, было безветренно. Ведунья, борясь с окружившей ее бурей, закричала что-то на языке, которого Райстер никогда прежде не слышал, пошатнулась и упала. Больше Райстер не смог стоять в стороне. Он подбежал к ней и поднял ее на руки.
В огромном доме кто-то закричал. Райстер внес потерявшую сознание Ведунью внутрь, увидел, что люди бегут по лестнице, и подумал, что, наверное, умер Колл Джас. Ригант уложил Живущую на длинную кушетку, нащупал пульс и, успокоившись, побежал за остальными наверх. В двери одной из спален толпилось несколько женщин. Райстер протолкался поближе: в комнате, на полу, сидел перепутанный Фиргол. Повсюду валялись разбросанные половики, простыни свисали со стропил, а огромная перевернутая кровать стояла на боку у стены.
— Что случилось, малыш? — спросил Райстер, заходя в комнату.
— Пришел человек с оленьими рогами, — ответил Фиргол со слезами на глазах, — и с ним была буря.
Райстер поднял дрожащего мальчика на руки. На щеке ребенка появился огромный свежий синяк, а на лбу — порез. В глазах собравшихся был страх.
— Мальчик одержим, — сказал кто-то.
Не обращая внимания, Райстер принес Фиргола вниз, к уже очнувшейся Живущей.
— Что случилось, Ведунья? — спросил он.
— Смерть и тьма, — ответила она.
Тайбард Джакел любил ходить в ночной дозор. Один, в холодной темноте, свободный от необходимости общаться с другими, он мог расслабиться и думать о чем угодно. Ему, конечно, нравилась компания Банни и Каммеля, да и посидеть в таверне в компании он любил, но только ночь позволяла так расслабиться.