Осел у ямы порока

– У вас теперь два выбора: или фабрику закрыть или с нами договориться. А с нами договориться можно, мы народ податливый, если с нами в непонятки не играют. В общем, так, хотите, чтоб фабрика была, тащите сюда свои акции и сдавайте их нам. Будьте, уверены, что мы оформим все как надо. Все документы будут в полном ажуре, у нас на это дело и юрист имеется. Дело такое для нас не в новинку. Кроме того, мы за ваши сданные акции к новому году и к женскому дню, всем кто акции сдал, будем давать праздничные наборы из курицы и трех десятков яиц. Сегодня конечно вам этот набор кажется мелочью, но завтра, когда охранять фабрику будет частное охранное предприятие, ценность набора сразу и довольно-таки резко возрастет. Кто не усёк сути, могу повторить, но рекомендую подумать.

– Как охранное предприятие?! – практически разом попытался возмутиться народ, вместо предлагаемого обдумывания. – А нашу охрану куда?! Что же вы делаете-то? Да как же так можно-то? Куда нашу охрану денете? Как же мы без них? Ничего себе, охранное предприятие? Ну, это ж надо до такого додуматься? Так это же беспредел братцы!

Оратор, переждал возмущенную волну и ответил народу на все его вопросы прямо, честно и без цензурных изысков. Народ оратора понял и стал продолжать слушать. Приезжий пообещал еще пусть небольшую, но твердую зарплату под своей крышей и передал слово своему коллеге. Тот был не столь красноречив и быстро объяснил процесс сдачи акций. Люди задумались. Думали молча и искоса бросали взгляды на директора, который двадцать лет давал им указания в затруднительных ситуациях и так красиво раньше про выгоду акций объяснял, что слюна стекала с губ, как Ниагарский водопад со своей громадной скалы где-то там, в Америке. Сегодня же директор молчал.

– А Вы Вячеслав Васильевич будете сегодня свои акции сдавать? – решилась уточнить для народа директорскую позицию уборщица производственных помещений тетя Тоня, ковыряя ногтем что-то засохшее с каблука своего резинового сапога.

– Да, что же вы все за мной-то смотрите? – интенсивно заерзал на стуле Вячеслав Васильевич. – У меня и акций-то кот наплакал. Сказать, кому не поверят. Что же вы всё под меня копаете? Что же я плохого-то вам всем сделал? Все здоровье на фабрику положил, а вы вон как на меня. Вон как! Да что же вы товарищи? Да как же оно так? Как же так дорогие мои? За что же вы меня так? Ох, что же вы за народ такой?

– С директором мы сами добазаримся, что к чему, – удовлетворил, наверное, законное любопытство тети Тони приезжий и она удовлетворенная, вместе с народом поняла, что директор тоже вряд ли с акциями надолго останется.

– Давайте сдавать бабы! – вдруг визгливо закричала из третьего ряда конопатая кормораздатчица третьего цеха Вера Абрикосова. – Чего эти бумажки дома лежат? Какая от них польза сейчас? А тут товарищи наборы к празднику обещают. Ну, чего бабы?! Рискнем!

– Конечно, надо сдать! – поддержали Веру многие, но не все.

– Молодец женщина, правильно уловила суть вопроса, как говорят у нас в столице: под самый корень рубанула и свою маржу смекнула, – похвалил приезжий самозваную активистку. – У вас дома от акций, конечно, никакой пользы не будет. Пыль только одна от них, место в комоде занимают и больше ничего. Мы же им пылиться не дадим, поверьте нам на слово. Гадами станем.

– А кто не сдаст, тому, что будет? – раздался из глубины средних рядов робкий мужской голос.

– Кто не сдаст, тот скоро узнает, что почем, – неожиданно для всех ответил на вопрос третий, молчавший до сих пор приезжий. – Мы тем сукам глаз на ягодицу медленно натягивать будем. У нас попробуй только не сдай по-хорошему, сразу по-плохому рыдать будешь. Поняли?

Был тот третий плотен, черен и с колючим взглядом из-под мохнатых бровей, одна из которых была пересечена широким шрамом. Народ быстро глянул на него и сразу же понял, что почем, решив, во избежание неприятностей, больше такие глупые вопросы не задавать.

– А мне вот, на кой кокос, набор к женскому дню, – раздался из первого ряда, знакомый мне почти до боли, голос, – деньгами-то нельзя никак этот вопрос обрешить. С деньгами-то совсем другой кокос был бы. Дивиденд он ведь лучше набора. Вот ведь какой кокос получается. Деньга-то она сами понимаете, с яйцом ни в какое сравнение не идет. Яйцо против нее, как старуха против молодухи. Вот как бы нам с дивидендом порешать?

– А Кокос чего здесь делает? – толкнул я в бок дядю Борю.

– Так у него тоже, поди, акции есть, – пожал тот плечами, – он же, когда акции раздавали, на конюшне возчиком работал. Наверное, тоже получил. Тогда ведь их всем давали. Указ такой был по стране.

Говорливый приезжий сразу же смерил умного Кокоса настороженным взглядом и уточнил:

– А сколько у тебя акций дед?