Осень

— Шестьсот тысяч?! — Портной медленно качает головой. — Да, цена и впрямь крепкая.

— Так и хутор крепкий.

— Но я ведь не хулю хутор, но… что слишком, то слишком. А стадо, лошади и сельхозорудия в эту сумму входят?

— Нет. Движимое имущество сверх того.

— Ой, ой, ой! — Лицо Кийра принимает выражение страдания.

— Что такое? — Владелец хутора усмехается. — Не по карману, что ли?

— Ничего удивительного. Но вы ведь сбавите и на часть платежа дадите рассрочку?

— Нет, так не пойдет. Я вырученные за хутор деньги должен буду пустить в какое-нибудь дело, а ежели я начну новую жизнь с того, что закину ноги на стену, так надолго ли этой небольшой суммы хватит? Разве не так, мои господа?

Киппель согласно кивает, но ничего не произносит.

— Так-то оно так, но… — Кийр переступает с ноги на ногу, — но каждый должен протягивать ножки по одежке. Для меня, во всяком случае, ваша цена чересчур велика.

— Стало быть, вы не станете покупать Пихлака?

— Нет, этого я не утверждаю, но сбавьте, небось, тогда поглядим.

— Хорошо, а сколько же в таком разе предлагаете вы? Кийр поначалу не может ничего предлагать, сначала он должен пойти домой и отнести весть тому и этому. А пока что пусть господин Паавель хорошенько подумает, пусть взвесит вопрос со всех сторон и пусть определит свою последнюю цену. Тогда в один из дней, скажем, хотя бы через неделю, он, Кийр, придет сюда снова и скажет либо нет, либо д а, он, Кийр, любит только чистую воду и точный расчет — так это всегда было. И главное, пусть хозяин имеет в виду, что в нынешнее время мало честных покупателей. Ведь не станет же — Боже упаси! — господин Паавель, герой Освободительной войны, продавать свой хутор кому-нибудь из прежних владельцев мыз. Ради этого самого земельного надела пихлакаский хозяин проливал свою кровь, возможно ли теперь отдать его обратно своему бывшему врагу?

— Ничего подобного я и не собираюсь делать, однако за этот, мною завоеванный кусок земли я все же должен получить достаточно, чтобы более или менее приемлемо обустроить свою будущую жизнь.

— Вы и получите. Но разве вам для обустройства будущей жизни нужно непременно шестьсот тысяч?

— Нет, господин Кийр, я хочу даже большего: движимое имущество — особая статья.

— В том-то и загвоздка! — Портной неопределенно пожимает плечами. — Однако, что мы попусту спорим. Примерно через неделю я приду снова, тогда и продолжим разговор. Я, во всяком случае, отношусь к этому делу серьезно и надеюсь, что вы — точно так же. А теперь прошу извинить меня, я поспешу в Паунвере, не то мои домашние подумают, что я Бог знает куда подевался. Господин Киппель, разумеется, останется тут мешочничать и суетиться со своим барахлом от Энгельсвярка, теперь дороги наши расходятся.

— Я-то со своими делами управлюсь, — торговец с усмешкой почесывает бороду, — а вот как вы сумеете пройти лес возле Пильбасте — это вопрос. Да, да, как бы там еще чего не случилось.

— Что? — Кийр выпучивает на Киппеля глаза. — Что там может случиться?

— Где же мне все точно знать, но угрожать-то он туда, на обочину большака, приходил.

— Кто? Кто приходил угрожать?

— Ну, все он же, поселенец из Пильбасте, который вчера палил из «гевольвега» и чуть было не застрелил нас.

— Х-хех-хех… — заикаясь, произносит портной. — Когда по он выходил к большаку?

— Когда вы в лесу были, точнехонько незадолго до появления господина Паавеля.

— И что, что он сказал?

— Что сказал?.. Сказал, мол, пусть только он, этот паунвереский портной, попробует еще раз объявиться тут поблизости, небось тогда он увидит. Мол, этакий босяк приходит ко мне мой хутор выпрашивать.

— И что же он собирается со мной сделать?

— Так ведь я в душу ему не заглядывал. Во всяком случае, он был разъярен, как бык. Да вы и сами видели и слышали, когда к нему заходили, что у этого человека вместо сердца — нож для забоя свиней. И прекрасно видели, что и его дорогая женушка далеко не Святая Женевьева! [25]

— Господин Киппель, — произносит Кийр чуть ли не просительно, губы его трясутся, — поклянитесь именем Господа нашего, что это, действительно, правда, то, что вы говорите.

— Именем Господа нашего?! — Торговец презрительно усмехается. — По поводу такого пустяка! Неужто вы не, знаете, господин Кийр, что имя Господне нельзя поминать всуе. Довольно и того, если я вам сообщу, что он купил у меня сравнительно дорогой складной ножик. Нет, против меня он ничего не имеет, только вы, вы у него словно соринка в глазу, ну да, дескать, хотите разорим его хозяйство или что-то в этом духе.

— Вот еще, черт подери! Ну объясните же мне в конце концов, каким это образом и когда хотел я разорить его вонючее хозяйство? Мы всего лишь спросили — и сделали это вполне вежливо — не собирается ли он продать свой курятник и две-три полоски поля.

— Так-то оно так. Не знаю, какой бес в него вселился. Только нет во всем этом ничего хорошего, именно потому я и предостерегаю вас, так… по-дружески. Нет, на открытом-то месте он вам ничего не сделает, но тот лес возле Пильбасте, тот… Одним словом, будьте предусмотрительны! Там он может подстеречь вас за каждым деревом и кустом.