Осень

Альрин вылетел из портала, и волна белого пламени исчезла вместе с разрывом пространства. Цветы на поляне ловили лучи прекрасной Лирии своими пёстрыми лепестками. Высокие дубы отбрасывали тень, в которой и оказался молодой волшебник. Четырёхкрылые птички щебетали где-то в небе. Капелька росы образовалась на листочке Силектинера, так назывался красивый цветок, с синим полупрозрачным бутоном, который собирал влагу. Вдалеке виднелись невысокие холмы, усеянные полевыми цветами, а с другой стороны всё заполонил лес. Земля была слегка влажной, видимо недавно прошел дождик. Альрин привстал, в руке у него был обломок меча. Он позвал Лилиан, но в ответ была лишь тишина, ещё и ещё раз он звал её, но никто не отвечал. Руки затряслись от осознания того, что произошло с его верной подругой. Казалось, что лезвие утратило свой блеск и стало каким-то тусклым, а на рукояти остались глубокие борозды от когтей Владыки демонов. Слёзы потекли по лицу адепта Огня и, стекая по щекам, капали на обломок меча. Чародей немного успокоился и огляделся по сторонам пытаясь найти отца, вот только нигде не удавалась увидеть его. Слова Ориона всплыли в памяти и его силуэт охваченный белым пламенем в закрывающемся портале.

— Почему вы так со мной поступили!? — закричал Альрин. — Почему!? Лилиан, прошу, поговори со мной, ведь рукоять ещё цела. Скажи что-нибудь, чтобы я знал, что ты жива, — тишина давила на слух. — Нет сознания, я не чувствую её! — слёзы продолжали капать. — Может твоя душа у… Отец выходи, я знаю, это ещё одна проверка, — с надеждой сказал молодой маг. — Ты ведь самый сильный чародей и смог бы выжить в любых условиях. Какой-то демон не смог бы тебя убить. Выходи! — адепт стукнул кулаками по земле и просил. — Выходи! — но никто не выходил. — Я снова один, снова один… — повторял он, роняя на землю слёзы.

Альрин не знал, что ему делать. На него свалилась такая боль и страдания, что её невозможно было терпеть. В памяти всплыло лицо матери. Её прекрасные глаза тоже были полны слёз. Она сжимала своего ребёнка, чтобы уберечь его от наёмников, вторгшихся в деревню, а потом смогла защитить его от удара тяжелой деревянной опоры, которая упала на неё и сломала позвоночник. Огонь охватил полуразрушенный дом, но мать продолжала сжимать своё дитя, не позволяя огню коснуться его. Долго очень долго жадный огонь пытался добраться до жизни маленького человека, вот только тело матери мешало. Она уже была мертва, не выдержав сильнейшей боли и страшных мучений, но на прекрасном лице была улыбка, а синева безбрежного океана в её глазах по-прежнему смотрела на своего сына. Сквозь дым он увидел тёмный силуэт, это был его отец, который опоздал всего на несколько часов. Тяжелые воспоминания освободились от чар Ориона и, будто цунами, ударили по разуму адепта. Крик Альрина огласил все окрестности.

— Почему вы все ушли!? У меня никого не осталось! — гнев одолевал волшебника. — Ненавижу, ненавижу чёртовых демонов! Вы должны сгореть в своём аду! Все вместе сгорите, чтобы пепла и костей не осталось от вас в этом мире!

Ненависть захватила разум ученика могущественного чародея, и он не мог уже контролировать себя. Хотелось уничтожить всё вокруг, чтобы ничего не осталось, чтобы хоть как-нибудь уменьшить эту жуткую боль. Не было ран на его теле, но Альрину казалось, что он сойдёт с ума от этого чувства горя. Сердце словно охватило пламя, которое жгло его своими огненными щупальцами, это было пламя порождённое ненавистью и горем слившимися воедино. Перед глазами проносились воспоминания, и на каждое из них отпечатывалось лицо матери. Почему какие-то наёмники убили её? Почему они издевались над жителями Орсарии? Раз за разом он наблюдал эту картину, и всё больше ненависти накапливалось в его душе. Силуэт отца, исчезающий в белом пламени, заставил выплеснуться всю эту ненависть, и боль стала настолько невыносимой, что молодой маг закричал. Его душераздирающий крик, наверное, был слышен повсюду. Больше он не сможет увидеть своего отца, больше не сможет ссориться и мириться с Лилиан, больше никого не осталось с ним рядом.