Осень 93-го. Черные стены Белого дома

ВОСПОМИНАНИЯ: «…Часов в десять что-то мощно и оглушительно грохнуло, в доме повылетали стекла, и начался страшный сквозняк. Из окон, выходящих на набережную, были видны стоящие на мосту танки — их стволы дымились. Это очень страшно, когда в тебя стреляют танки. Снаряды разрывались, кажется, где-то наверху — в башне, но от разрывов гудел весь дом. Потом в коридоре шестого этажа — возле пресс-центра — раздался раскатистый грохот, несколько взрывов последовали один за другим: похоже, это была очередь из мелкокалиберной скорострельной пушки БМП-2[38]. Взрывами пробило магистральную трубу; хлынувшая вода залила холл…» (Из отчета корреспондентки газеты «Коммерсант» В. Куцило. Коммерсант, 1 декабря 2009 года.)

СВИДЕТЕЛЬСТВО: «…До сих пор не могу понять, как можно стрелять пушками на парламент в середине города, который является одной из главных столиц Мира, когда нет войны… Стреляют на людей, которые еще десять дней до этого были депутатами…» (Из интервью шефа агентства «Франс Пресс» в Москве Паолы Мессана телеканалу «Россия», 1993 год.)

ВОСПОМИНАНИЯ: «…Я считаю, что Борис Ельцин своим тяжелым и жестким решением, которое было принято в ночь с третьего на четвертое октября, остановил развитие ситуации, которая вела к гражданской войне… Если бы произошла эта гражданская война, а Ельцин… не стал бы применять оружие против взбунтовавшейся толпы, то гражданская война обязательно бы случилась в колоссальных масштабах. Потому что во всех регионах это противостояние дублировалось…» (Из рассказа бывшего заместителя председателя Госкомимущества А.Р. Коха в телевизионной программе канала НТВ «Свобода слова», октябрь 2003 года.)

Происходившее в центре Москвы в те октябрьские дни производило ужасающее, гнетущее впечатление на Орлова. Но его усугубляло еще одно обстоятельство — все, что происходило в районе Белого дома, как в фильме-катастрофе или фильме ужасов, детально демонстрировала на весь мир американская компания Си-эн-эн. Ее корреспонденты вели прямой репортаж с места события, установив телевизионные камеры на крыше одного из домов на Кутузовском проспекте. Не упуская ни малейшей подробности, смакуя каждую деталь, американские журналисты рассматривали российскую трагедию, как копошащихся муравьев в разоренном муравейнике или каких-нибудь микробов, пожирающих друг друга.

С точки зрения журналиста, это, наверное, было очень интересно — непосредственно с места события показывать всему миру, как в Москве две ветви власти и их сторонники схлестнулись в смертельной схватке. Репортаж велся на фоне горящего Белого дома и закопченного фасада мэрии. Иногда с улыбкой, но чаще с недоумением, эти мастера «живого видео», захлебываясь, рассказывали, кто откуда стреляет, какова эффективность попадания снарядов в цель, сколько убитых и раненых может быть вокруг Дома Советов и внутри него. И под этим всем надпись: «Прямая трансляция» и значок Си-эн-эн.

При этом си-эн-эновская братия ничуть не заботилась о достоверности освещаемых событий, а гнусавый голос переводчика придавал комментариям какой-то издевательский, почти садистский, характер. Пережитое тогда чувство позора и унижения еще долго сопровождало Орлова, даже тогда, когда события октября 1993 года превратились в малозначительный для большинства граждан России факт истории.