Осень Атлантиды

Тем временем поднялся ветер. Таллури немного поизучала запахи. Они долетали отовсюду. Она закрывала глаза и, поднимая лицо вверх, поворачивалась то в одну, то в другую сторону – запахи моря, древесных смол, разогретого камня и трав смешались, но не перепутались, и различимо наплывали, «оттеняя» и «украшая» друг друга.

Ночь упала внезапно. Таллури так до сих пор и не привыкла к этому: в Тууле вечера были длинными, день медленно перетекал в ночь, и не такую угольно черную, а будто разбавленную молоком. Настоящей ночью считалась только Зимняя Ночь. Она приводила с собой и Зимний Сон.

Первые же звезды были пойманы в окуляр. Они не увеличились уж очень сильно, но приблизились, засияли ярче, сочнее, будто заиграли всеми гранями драгоценные камни. В Тууле таких камней было много. «Вулканы, – говорил ее отец, – выбрасывают из недр земли древние породы». Вулканов в Гиперборее тоже было много. И вулканов, и дорогих камней… Однажды отец привел всю семью на Главную Пристань, и она увидела высокий ритуал – в далекие Дель– фы отправляли дары Гипербореи. Огромный, немыслимых размеров поднос со сверкающей россыпью драгоценностей, в числе множества других великолепных даров, несли на плечах восемь силачей. Несли по всему городу – чтобы все граждане могли увидеть и оценить это щедрое приношение и насладиться своей причастностью к ритуалу: дар, по традиции, посылался от имени всех и каждого в Тууле. Радостно переливались на солнце изумруды, алмазы, рубины, сыпались во все стороны многоцветные искры…

Кажется, Таллури в конце концов задремала, невесть каким образом усевшись бок о бок со жрецом и даже («О, Единый! Как непочтительно!») умудрившись устроиться головой на его коленях. Она отпрянула от него за какое-то мгновение до того, как жрец сухо произнес:

– Спускаемся.

Она устала и лишь вяло переставляла ноги со ступени на ступень. Стало немного грустно и невыразимо жаль расстаться с Энгиусом прямо сейчас: ведь его присутствие наполнило ее жизнь чем-то необыкновенным!

В непроглядной темноте пришлось перейти на интуитивное зрение, так как ровным счетом ничего не было видно. Но интуитивное зрение отбирало много сил, а она не ела и не пила целый день, и потому, как только ее ноги коснулись травы у подножия башни, они тут же подкосились – Энгиус едва успел передать ее жрецам Храма Жизни.

* * *

Много лет спустя, пользуясь редкой для Энгиуса минутой расположения, она спросила:

– Что ты подумал тогда обо мне?

– На башне?

– Да. Я хотела, но не имела права прочесть твои мысли.

Он усмехнулся:

– Глупое создание. Ты бы и не смогла! Заработала бы сильную головную боль, а если бы настаивала – болевой шок но не смогла бы. Впрочем, хоть ты была тогда и не обучена этим правилам, но интуитивно почтительна. Это понравилось мне. В Атлантиде встречаются наглецы, которые так и норовят залезть в твои мысли. А это запрещено. «Лекарство» от наглости я выдаю сразу. Надеюсь, до смерти никого не «залечил». А на башне…

Он задумался – Таллури истолковала это по-своему:

– Много лет прошло, учитель.

– Я не забыл. Это важно, так как мои наблюдения и выводы должны были лечь в основу решения об опеке. Правда, мне решать ничего не пришлось – всё устроила Судьба.

– Ты не поговорил тогда со мной, как я ожидала.

– Я так решил, когда увидел тебя с жуком. По правилам, я должен был провести с тобой весь день, чтобы определиться с твоей будущностью. Разговоры были неизбежны, но в твоем случае правильнее было молчать. А где промолчишь так долго? Только на башне. Я оставил тебя наедине с самой собой – и тогда ты раскрылась. Я читал перед нашей встречей твою космограмму: Солнце – в Козероге и алькокоден – Солнце, анарета – Плутон, асцендент – в Весах. При этом – активнейшая стихия воды и сильный Марс. Остальное пустяки. Правда, кресты… – он запнулся, и Таллури замерла, но Энгиус, не закончив, продолжил: – Солнце не дало тебе скучать, а Марс – бездействовать, «вода» оживила всё интуицией, а Плутон «обеспечил» самодостаточность в уединении. Ты была самостоятельна, иногда вела себя неожиданно, меняя решения, но всегда интересно. Один только раз я счел необходимым вмешаться: мне показалось, ты еще не готова рассчитать все позиции внутренних сил для левитации, а стоять на самой кромке стены все же было небезопасно. Я «отозвал» тебя, а ты, молодец, уловила.

Энгиус надолго замолчал, потом спросил:

– Ты ведь уже тогда, возле башни Храма, нашла во мне приемного отца?

– Да, кажется, именно тогда.

– Я понял это в тоже мгновение, что и ты. И с этого самого мгновения стал несвободен. Несвободен оттого, что кому-то нужен. А мне нельзя было привязываться ни к кому.

– Ни к кому?..