Осень ацтека

— В каждом городе и в каждой деревне, попадавшихся им на пути в Теночтитлан, эти свирепые кастильтеки уничтожали любой храм-теокальтин, разрушали каждую пирамиду-тламанакали, низвергали и уничтожали все до единой статуи наших богов и богинь. Вместо них пришельцы воздвигли примитивные деревянные изображения жеманно улыбающейся белой женщины, держащей на руках белого младенца. По словам чужеземцев, именно почитание смертной женщины, родившей божественное дитя, и является основой их малопонятной веры, именуемой кристанйотль.

Услышав всё это, наш бедолага жрец снова принялся в отчаянии ломать руки. Похоже, ему так и так предстояло лишиться почестей и сана, причём, что и вовсе обидно, его положению угрожал не действительно почитаемый бог, вернувшийся в свои владения после долгого отсутствия, но какая-то новая, непонятная, чужеземная религия, предписывающая поклоняться обычной женщине и, смешно сказать, безмозглому новорождённому младенцу!

Тот гонец оказался последним, прибывшим к нам из Теночтитлана или откуда бы то ни было во владениях мешикатль, и доставившим новости, которые мы могли считать заслуживающими доверия. Впоследствии мы вынуждены были довольствоваться лишь слухами, распространявшимися от одного поселения к другому, которые в конечном счёте доходили до нас с каким-нибудь путешественником, забредавшим в Ацтлан по суше, или заплывавшим, двигаясь вдоль морского побережья на каноэ-акали. Из услышанных рассказов нам приходилось отсеивать сведения вовсе уж невозможные и невероятные — истории о чудесах, знамениях, предсказаниях прорицателей и жрецов, а заодно и нелепые преувеличения, порождённые невежеством простого народа, — но даже в очищенном от всей этой чепухи виде услышанное изумляло и устрашало.

С течением времени до нас стали доходить слухи (и, сколь бы невероятными они ни казались, мы не имели основания их отвергать), что Мотекусома якобы пал от рук кастильтеков; что два сменивших его на недолгий срок Чтимых Глашатая тоже мертвы; что весь город Теночтитлан — дома, дворцы, храмы, рынки, даже колоссальную импак тламанкали, Великую Пирамиду, — чужестранцы сровняли с землёй, превратив даже не в развалины, а в кучу мусора; что все земли мешикатль, равно как и плативших им дань народов, перешли под власть кастильтеков; и что плавучие дома, во всё большем и большем числе, прибывают из-за Восточного моря, изрыгая всё новых и новых белых воинов, расходящихся на север, на запад и на юг — для покорения всё более дальних народов и земель. По слухам, куда бы ни направлялись кастильтеки, им даже почти не приходилось пускать в ход своё смертоносное оружие.

— Должно быть, — предположил один из разносчиков слухов, — всё это творят их проклятые боги. Та белая женщина и ребёнок, чтоб им провалиться в Миктлан! Они насылают на целые народы невиданные болезни, поражающее всех, кроме белых людей.

— И недуги эти ужасны, — рассказывал другой странник. — Я слышал, что кожа человека покрывается страшными язвами и нарывами и он терпит столь невыносимые муки, что молит о смерти как об избавлении.

— Наш народ вымирает под корень, — вторил этому рассказчику другой, — в то время как белых, похоже, никакая зараза не берёт. Наверняка всё дело тут в злых чарах проклятой белой богини и её божка, не иначе!

Рассказывали нам и о том, что всех уцелевших и хоть немного способных к труду жителей Теночтитлана, независимо от пола и возраста, заставили, словно рабов, трудиться на восстановлении города. Они разбирали развалины, чтобы использовать камень для сооружения новых зданий. По указанию новых правителей город стал именоваться Мехико. Он всё ещё оставался столицей, однако уже не Сего Мира, а страны, названной завоевателями Новой Испанией, и видом своим, как рассказывали побывавшие в нём, уже совершенно не напоминал былое Сердце Сего Мира. По указке белых зодчих там возводились причудливые строения, которые, видимо, должны были напоминать кастильтекам об их оставшейся неведомо где за морем Старой Испании.

Когда наконец до Ацтлана дошла весть о том, что белые люди с оружием в руках вторглись во владения отоми и пуремпеча, мы решили, что очень скоро эти мародёры вломятся, если можно так выразиться, и в наши двери, ибо северная граница земли пуремпеча под названием Мичоакан проходила на расстоянии всего лишь девяноста долгих прогонов от Ацтлана. Однако пуремпеча оказали захватчикам столь яростное сопротивление, что те застряли в Мичоакане на долгие годы. Народ отоми, напротив, не сопротивлялся вовсе, позволив чужеземцев прибрать к рукам всю страну, а заодно и всё, что в ней имелось. Другое дело, что в глазах алчных, ненасытных кастильтеков земля эта, как и все остальные, примыкавшие к Мичоакану с севера, ничего не стоила. То была засушливая, негостеприимная пустыня, которую мы называли Краем Мёртвых Костей.