Осень без любви

В десять часов приходит с работы мама. По дороге она зашла в магазин и накупила полную большую сумку продуктов.

— Долго простояла за мясом, — говорит мама встретившей ее Лене. — Павлик уже спит?

— Да, я ему сказки рассказывала.

У Лены сонно смыкаются глаза. Она рада приходу мамы, ведь так ждала ее, но не может побороть свою сонливость.

— Я купила тебе мороженое — целых два килограмма, — говорит мама и спрашивает: — Будешь кушать?

— Нет, — отвечает Лена. — Я потом, я лягу спать.

Мама доводит дочь до постели, укладывает ее, заботливо укрывает одеялом.

Сквозь надвигающийся сон Лена чувствует сидящую рядом маму и ей хорошо и счастливо от прикосновения ее мягких, теплых и ласковых рук. В розовом полузабытьи мама кажется сказочным существом, бесконечно нужным и дорогим.

И уже заснув, Лена все еще чувствует прикосновение рук мамы.

Потом ей видится деревня, где живет ее бабушка, папина мама, где они были прошлое лето; видится лес и поляна в цветах. Цветов так много — самое настоящее море цветов! Она рвет их и подает маме. А мама смеется, она такая счастливая, у нее уже огромный букет. Потом они бегут к реке и видят бегущих нм навстречу папу и Павлика. И у них в руках цветы, удивительные, самые красивые в мире цветы. А вдали голубеет река.

— Цветных, счастливых снов тебе, доченька, — целуя девочку, говорит мама, но Лена уже не слышит ее слов.

Она не услышит и разговора, который произошел между мамой и папой на кухне.

Папа вернулся домой в одиннадцать часов ночи.

— Собрание затянулось, — устало садясь за стол, говорит он. — День сегодня какой-то сумасшедший. С самого утра начались всякие неувязки: то бетона не было, то электроподогрев вовремя не установили. Ростверг заливали — дело ответственное.

— У тебя все дела ответственные, — говорит укоризненно мама.

Она тоже выглядит уставшей.

Помолчали немного.

— В этом месяце начнем отделочные работы на детском садике, — говорит папа, осторожно, виновато взглянув на маму.

— Лена совсем извелась с Павликом, — голос у мамы озабоченный. — Она и нянька, и хозяйка, и воспитательница. У нее нет детства.

— Нужно потерпеть немного, построим садик и…

— Ты опять уступишь свое место какому-нибудь остронуждающемуся рабочему, — перебивает мама. — Чужие дети тебе дороже чем свои.

— Не говори глупости. Мне все дети дороги. Нужно потерпеть, мы же можем, а другим еще сложнее. Вот построим садик…

— Всегда ты так! — мама заплакала.

Папа поднимается из-за стола, подходит к маме и обнимает ее. Мама устало кладет голову на его плечо и затихает.

Рано утром все в квартире просыпаются от радостного возгласа Павлика:

— Два, два будет!

— Что случилось? — спрашивает удивленная мама.

— Тебе что-нибудь приснилось? — беспокоится папа.

— Два будет! Два будет! — как заведенный повторяет Павлик.

Лена тянется, сладко зевает, улыбается, приподнимается на постели и поясняет всем:

— Павлик наш будет великим математиком. Он во сне решил задачку.

— Какую задачку? — ничего не поймет папа.

— У меня было одно яблоко, потом дали еще одно, следует такой вопрос: сколько яблок у меня стало? Сколько, Павлик?

— Два, два!.. — кричит Павлик, весело прыгая в кроватке.

— Молодец! — говорит папа.

— Молодец! — говорит мама.

Лена улыбается счастливо и начинает собираться в школу.

Ожидание начала путины

С моря дует сильный, прохладный ветер. Глухо хлопает брезент палаток, высокая, зеленая осока шелестит молодо, упруго, легкие клубы пыли, завихряясь, ввинчиваясь в воздух, убегают по узкой дороге от моря за песчаный косогор. День выдался солнечный. Попрятались надоедливые комары, высокопородистые, нагловатые, какие бывают только, на Севере. Они, кажется, кусают даже сквозь ватные телогрейки.

У больших, выцветших состарившихся под дождями и солнцем палаток сидят рыбаки. С высокого берега далеко видно море, золотистые поплавки невода на синей воде, белый пароход у причала — на другой стороне залива, покуривающий капроновым дымком. Безмятежны рыбаки, молча вырезают из твердой, прочной пробки запасные поплавки на невод, а в большой палатке возятся женщины с брезентом и тоже не разговаривают — лень.

Повариха Анна, высокая, полная, с редкими волосами, сожженными перекисью водорода, с белыми ногами, на которых видны алые расчесы от укусов комаров, ходит вокруг костра, помешивает кашу и сонно поглядывает на огонь, море и свою двухместную голубую палатку. От тепла, от того, что нет комаров, ее тянет ко сну.

Бригадир рыбаков Каант — худенький, будто подсушенный, с темным обветренным до шелушения лицом, суетится у сети. Сеть капроновая, прочная, с крупными ячейками на кету, висит на кольях и посвистывает на ветру однообразно, словно жалуется на что-то. Каант связывает порванные ячейки, выпутывает мусор, изредка посматривая на другую сторону залива, где город с белыми домами, на безоблачное небо, и тяжело вздыхает. Погода стоит хорошая, ловить бы да ловить рыбу, но что поделаешь, не начался ход кеты, даже на уху пока ничего не поймаешь.

— Какомэй! — восклицает бригадир, остановив взгляд на море. — Хороший пароход, красивый!