Осень Европы

Невзирая на парламентское постановление о запрете – в конце концов, это была просто ревизия запрещенного Черного листа, – Детский лист выставлялся в галерее в Ислингтоне и, похоже, породил примечательную волну мистификаций.

В течение всего лета 1890 года в газеты и государственные учреждения поступал вал сообщений из городов Эрншира. «Таймс» получал письма от жителей Стэнхерста и Ивсхолта. В Букингемский дворец Королеве было отправлено приглашение провести смотр гарнизона Ивсхолта. Сообщается, что в резиденцию архиепископа Кентерберийского была доставлена открытка с изображением собора святого Антония и приглашением провести в нем богослужение. А женщина из Маргейта утверждала, что вела переписку с молодым человеком из Адам-Вейла. В припадке безумия, который впоследствии привел к увольнению одного управляющего, судебному преследованию за мошенничество второго и насильственной отправке в приморский санаторий третьего, «Юго-Западная железная дорога» опубликовала плакаты с рекламой однодневных поездок в «исторический» город Стэнхерст.

В сентябре 1890 года был издан особый парламентский акт, воспрещающий любому члену семейства Уиттон-Уайтов впредь публиковать какие-либо карты. В отношении Чарльза рассматривался вариант тюремного заключения, но оно было отвергнуто «ввиду немощи» подсудимого. По причине шаткого состояния семейных финансов был отвергнут и вариант штрафа.

В итоге карательные меры не потребовались. На следующий год Чарльз Уиттон-Уайт покинул свой домик в Датчете (где он продолжал жить, несмотря на то что на его карте Датчета не существовало). Он запер входную дверь, поручил новорожденного сына сестре жены, миссис Маргарет Аллен, и ушел по дороге.

«На его лице не было и следа болезни, – позже писала миссис Аллен кузине. – От меня и Эдвина он уходил твердой и уверенной поступью, голову держал высоко и энергично взмахивал тростью».

Больше Чарльза никогда не видели.

5. Эдвин Уиттон-Уайт взял девичью фамилию матери – Брейкхаус и, пока рос под опекой тети, не проявлял никакого интереса к картографии. Несмотря на позорное пятно на его родословной из-за безумия отца, он был принят в Итон, а позже поступил в Оксфорд, где изучал «Великих». В 1914 году он поступил на службу в армию и отправился на Западный фронт, где отличился в боях и дослужился до звания сержанта.

Эдвин вел подробные дневники, но об отце и Альтернативной съемке упоминал в них только раз.

«Мой отец верил, – писал он, – как и мой дед, и мой прадед, что открыл графство там, где его не существует, территорию, не замеченную теми самыми людьми, которые тут обитали. Мой дед пишет, что карты обладают властью над землей, и приводит теорию, что если воображаемый ландшафт нанести в достаточных подробностях на бумагу, то он рано или поздно заменит существующий физический ландшафт, как если провести мокрой тряпкой по мелу на доске.

Мой прадед, с другой стороны, писал о всевозможных территориях, что скрываются одна под другой, как страницы книги, и требуется только создать карту каждой территории, чтобы воплотить их в жизнь.

Какова бы ни была их мотивация, мои родные потратили целое столетие на исследование этих теорий, в мельчайших подробностях документируя рост графства под названием «Эрншир», которого, очевидно, не существует в реальном мире.

И все же сегодня я получил письмо – будто бы от моего отца! Если он еще жив, ему должно быть около ста лет, но, хотя у меня не сохранилось о нем воспоминаний, я знаю его почерк по дневникам и рабочим текстам.

В письме он желает мне благополучия и говорит, как мной гордится, хотя мне неведомо, откуда он может знать о моей жизни, если только с ним не поддерживала связь тетушка Пегги. Он заявляет, что живет в «Эрншире». Умоляет меня навестить его и дает подробные указания, как туда добраться. Он утверждает, что поезд в 8:17 из Паддингтона иногда останавливается в Стэнхерсте, и что у него есть «доверенные лица» среди персонала Виндзорского отделения «Юго-Западной железной дороги», которые проследят, чтобы я без приключений добрался до несуществующего графства.

Безумие. Это очевидная мистификация, и я отправил письмо моим стряпчим, г-дам Селхерсту, Барли и Кейнфорту, с инструкциями отыскать и наказать автора этой отвратительной депеши. Я подозреваю одного из бывших подчиненных моего отца, хотя мне также сообщали, что тем летом, когда я родился, был наказан работник «Юго-Западной железной дороги», отчасти из-за истерики, вызванной картами моего отца. Я объяснил г-ну Барли, что найти этого человека – задание чрезвычайной важности».

6. Эдвин Брейкхаус погиб, подняв своих людей в атаку из окопов на реке Сомме. Многие из его личных вещей так и не были доставлены тете в Англию, среди них и письмо, о котором он упоминает в дневнике. Все следы его корреспонденции со стряпчими погибли во время пожара в апреле 1918 года, уничтожившего контору Селхерста, Барли и Кейнфорта, вскоре после смерти всех трех старших партнеров при крушении поезда в Стейнсе в марте того же года.