Осень надежды

– Надо было сказать ей: «Катись, не нужна ты мне, сопля стервозная. Да в тебе, кроме выпендрежа, ни фига нет». И был бы я на коне. Победителем. А теперь остается только ждать. Ничего, спокойно выдержу паузу. Она – девка поперешная, сама позвонит. Уверен. Встретимся, переспим. Вот тогда-то я с ней и порву – разом! И не будет у меня этого комплекса поражения.

Я неопределенно пожимаю плечами и покидаю фальшивый ресторанный уют.

А он остается, угрюмо сгорбившись, лощеный зверь, самоуверенный и жестокий. К таким лично я никогда не испытывал особо нежных чувств, но и этому зверю дано любить и страдать.

Автор

Небрежно рассчитавшись с официантом, Ким выходит из зала, получает в гардеробе пальто и накидывает на плечи. На улице возле ресторана среди других иномарок поблескивает черная глыба – его джип.

Ким спускается по ступенькам крыльца и делает три или четыре шага в сторону своей машины. Из мрака выныривает малорослый парень. Ким лишь успевает заметить блестящие из-под капюшона глаза – в следующую секунду живот пронизывает нестерпимая боль, и других ударов он уже не ощущает… Опустившись на колени, бессмысленно смотрит на убийцу и валится вбок, на палые влажные листья…

* * *

О смерти Кима Ежик узнала от приятеля, веселого, вечно сосущего пиво пацана. Он и об убийстве сообщил с широкой шутовской улыбкой: твоего-то бывшего зарезали, как барана. И удивился, заметив, что она побледнела.

Она проревела часа два, лежа ничком на своей кроватке в общаге.

Отчего? Бог весть. Любви к Киму она особой не испытывала, и слезы ее были, скорее всего, бабьей жалостью, не более.

Она так и останется кошкой, которая гуляет сама по себе, любит ночные бессонные разговоры по душам, курево, пиво и рок. Но в эти два часа Ежик была несчастна как девчонка, потерявшая любимого.

* * *

Королек

Вчера получил привет от ментовки.

В поте лица зарабатывая бабло, я вез в «копейке» очередного пассажира – егозливого золотозубого мужика с явно уголовной внешностью – и тут мою ягодицу принялся массировать мобильник, отчаянно вибрируя и зуммеря. Я достал электронного шалуна, поднес к уху – и знакомый опер (тот, что схож с Сергеем Есениным) промурлыкал густым медоточивым баритоном: «Завтра заедь ко мне. Пошептаться надо…»

В «есенинском» кабинете, где я ни разу не бывал, царит почти женская опрятность. Сейф увенчан горшочком с зеленью. Вспоминаю свои кабинеты в бытность мою следаком прокуратуры, а позже опером. Вот уж чем-чем, а аккуратностью они явно не блистали.

На «Есенине» серый свитер, джинсы и запыленные туфли, и кажется он таким домашним, таким в доску своим, что у посетителя наверняка возникает сильное желание панибратски потрепать его по плечу (чего я, естественно, не делаю). Прежде его охристые волосы были мило острижены ежиком. Сейчас прическа пышнее, и пробор посредине. Парень откровенно подчеркивает, что он двойник неприкаянного гения, родившегося в Рязани и удавившегося в Питере.

Помимо «Есенина» в помещении обнаруживается еще один персонаж, в меру упитанный, с простецкой круглой мордахой. Но уж очень он блеклый, будто слеплен из песка или сильно присыпан пылью. Замечаешь его не сразу и забываешь тут же.

При виде меня «Есенин» открыто улыбается и по-дружески – через стол – протягивает руку.

– Ну, ты даешь. Все-таки затесался в убийство.

– Ты о чем?

– Не прикидывайся, все равно не поверю. Или точно не в курсе? – Опер недоверчиво вглядывается в меня. – Тогда позвольте напомнить. В субботу, 27-го сентября, около двадцати одного часа ты прикатил с некой девчонкой в ресторан «Жар-птица». Вы подсели к столику, за которым уже находился… некий мужчина. Какое-то время базарили втроем, потом девушка смоталась, а вы с мужиком остались. А вскоре и ты отчалил… Не пытайся отвертеться, это следует из показаний официанта. Мы тебя вычислили, милашка.

– Погоди, не понял. Так кого прикончили-то?

– А ты что, криминальные новости не смотришь, приятель?

– В последнее время – нет. Осточертело. Точно на фронте.

– Шлепнули мужика, с которым ты так шутливо балаболил. Кимом его зовут. Вот этого Кима и шлепнули. Где-то через полчаса после твоего ухода он покинул «Жар-птицу», и на улице возле своего джипа «гранд чероки» был зарэзан на шашлык… Давай, выкладывай все, что знаешь.

– Да мне, собственно, и выкладывать-то нечего…

Подробно повествую о том, что было в тот вечер, стараясь не упустить ни одной детали.

– Похоже, так оно и было, – скучнеет «Есенин». – Твои слова в точности совпадают с показаниями этой девахи. Она на тебя и вывела. Прозвище у нее забавное: Ежик. Стерва, скажу тебе, первостатейная. Так ты действительно ее в тот вечер впервые увидел? – и моргалки оперативника вцепляются в меня двумя блекло-голубыми капканчиками.

– Можешь не сомневаться.

– И жертву тоже прежде не знал?

– Если хочешь, поклянусь и перекрещусь.

«Есенин» ухмыляется:

– Мы же с тобой взрослые люди, Королек. Нынче побожиться и соврать – раз плюнуть. А теперь я скажу тебе одно словечко. А ты слушай. Порешил твоего отца и этого бедолагу один и тот же человечек.