Осень отчаяния

– Ну-у-у, если я тебе нравлюсь, мы бы, наверное, могли быть вместе, ты прикольный и очень хороший.

– А как же Тимоха?

– У него же есть девушка, – Аня тяжело вздохнула и опустила взгляд. – А можешь хотя бы подыграть мне какое-то время, что ты мой парень?

– О-о-о-о, нет! – Паша покачал головой. – Я в такие игры не играю! Однажды допритворялся парнем одноклассницы. Меня её бывший с друзьями потом впятером отмудохали так, что навсегда перехотел вообще быть чьим-либо парнем.

– Мне Слава не нравится, но он постоянно пристаёт, причем весьма откровенно, – призналась Аня.

– Тем более, когда парень – боксёр! – Паша расхохотался. – Ну нет, даже не проси.

– А что тебе мешает не притворяться, если я тебе нравлюсь? Жалко, конечно, что у Тима уже есть девушка.

Паша поджал губы, это прозвучало так обидно. Тим же ей явно нравился, и зачем тогда ей Паша: либо быть поближе к Тиму, либо заткнуть дыру неразделённой любви хоть кем-то – раз не сложилось с одним, то и другой сойдёт. Хотя Паша, наверное, на её месте поступил бы так же.

– У меня, вообще-то, тоже есть любимая девушка! – хмыкнул он и рассмеялся, когда Аня широко распахнутыми глазами уставилась на него.

– И ты молчал?! Ты же меня вчера обнимал всю дорогу!

– Обнимашки для меня вообще ничего не значат, я подумал, что ты замёрзла.

– А где тогда твоя девушка, почему не живёт с вами?

– У неё собственная квартира, и она предпочитает спать там… одна, – Паша вздохнул, в груди опять заныло. Так он соскучился по Лике, готов был всё бросить, только бы увидеться.

– У вас не всё гладко? – с любопытством глянула на него Аня.

– «Не всё гладко» – не то слово, – усмехнулся Паша. – Между нами пропасть…

«…в семь лет» – добавил мысленно и вздохнул.

–…короче, забей! – но следом широко улыбнулся и приободрился. – Всё норм!

Паша быстро перевёл разговор на другую тему, подшучивая над Аней, как она с похмелья и с подвёрнутой ногой сегодня сдаст нормативы на отлично. Добравшись до общаги, Паша не стал заходить внутрь, а пошёл к пожарной лестнице. Тут же в голове вспыхнули идеи для ролика, оставалось только затащить Тима сюда. Вскоре появилась Аня, переоделась, собрала форму и учебники, и они вместе поехали в академию.

Как Паша ни допытывал, что значил утренний Янин концерт, Тим так ничего не рассказал, но снова ходил загруженный и молчаливый: видимо, что-то опять пошло у них не так. А вот Аня, хоть поначалу и казалась потерянной, постоянно косилась на Тима, но не подходила, а на предпоследней лекции вдруг подсела к ним, протянула Тиму заколку Яны:

– Спасибо! Забыла вас всех поблагодарить, вы меня спасли! Паша, ты вообще мой герой! – улыбнулась она.

– Бери в следующий раз с собой пару боксёров, отбиваться ими от гопников, – усмехнулся Паша, но ему стало приятно.

Тимоха молчал, нахмурившись, крутил заколку Яны в руках почти всю лекцию. На физкультуре, когда сдавали нормативы, Аня опять подошла к нему. Тим ждал своей очереди. И вдруг Аня положила ему руки на плечи сзади и начала разминать ему мышцы:

– Тим, ты что такой напряжённый, расслабься! Это всего лишь нормативы.

Тимоха и правда выдохнул, чуть расслабился, прикрыл глаза, уголок губ дёрнулся в полуулыбке.

– Анют, а я вообще, как камень, помни и меня! – Паша плюхнулся на лавку рядом.

И Аня переключилась на плечи Паши, и он замычал от удовольствия. Тим глянул на Аню, бросил короткое «спасибо» и пошёл поближе к сдающим. Аня сразу перестала мять Пашу и села рядом с ним:

– Что опять с Тимом?

– Забей! Пора бы уже понять, что Тимоха состоит из одних закидонов, наверняка всплыл очередной бзик. Захочет, поделится.

Паша смотрел, как сдавал Тим: нервные, резкие движения, сдвинутые брови, сжатые губы. У друга явно что-то случилось, но обычно Тим делился с Пашей, а сейчас молчал. После Тима пошёл сдавать Паша – они были по списку друг за другом.

После пар снимать ролики Тим тоже отказался, поэтому снимали сегодня совсем немного на вечерней тренировке, а Тим так и не открылся. А вечером Паша понял, в чём дело, встретив такую же хмурую Яну – они явно поругались.

Ужинали в гробовом молчании макаронами с сосисками. Паша был слишком голодным, чтобы пытать ТимьЯна. И вообще, Паша вдруг понял, что не любит, когда они ссорятся, у него тоже портилось настроение. Сразу чувствовал себя виноватым ребёнком, как в детстве, когда ругались родители, а он не знал, как их помирить. Но сейчас решил, пусть уж сами выясняют свои отношения, захотят, расскажут, что между ними произошло. Но они оба молчали. Яна не смотрела на Тима, пила осторожно чай вприкуску с шоколадкой, а Тимоха периодически поднимал на неё взгляд, хмурился и снова утыкался в тарелку, но, поужинав, потянул Тигрулю за рукав:

– Мы так и недоговорили.

Паша, сложив посуду в мойку, пил чай в одиночестве и монтировал ролики, сидя на кухне. Писал между делом Лике, но она отвечала долго и лениво. В комнате ТимьЯна было подозрительно тихо. Где-то через час оттуда вышел Тимоха, взъерошенный и хмурый, и снова начал нервно пытать кофемашину. Паша бросил, не отрываясь от ноутбука:

– Я так понимаю, вы не помирились…