Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

Во время дискуссии были высказаны и две различные точки зрения по поводу того, выполняют ли «советские деньги функцию меры стоимости через свою связь с золотом». Многие экономисты (Л.М. Гатовский, Ф.И. Михалевский, А.Д. Гусаков, З.В. Атлас, И.Д. Злобин) в целом поддержали эту формулу своих коллег, отражённую в обсуждаемом учебнике, заявив, что советское государство, используя закон стоимости, исходит из того исторически сложившегося факта, что в качестве всеобщего эквивалента меры стоимости выступает именно золото. При этом, по их мнению, устойчивость советской валюты обеспечивается не столько золотом, сколько огромным количеством товарной массы, находящейся в руках государства и поступающей в наличный оборот по твёрдым государственным ценам. Именно такое обеспечение советской валюты, как и вся система советского планирования, даёт возможность устанавливать любые количественные отношения товаров к золоту в интересах развития всей советской экономики. Однако их оппоненты (Я.А. Кронрод, В.В. Иконников, В.М. Батырев) утверждали, что, поскольку при социализме нет противоречия между частным и общественным характером труда, то золото уже не может выступать как мера стоимости в виде денег, поэтому изменение плановых цен совершенно свободно от изменений стоимости золота. Отныне такой мерой стоимости для любого советского товара служит стоимость совокупного товарного продукта, выраженная как исторически сложившаяся и планомерно изменяемая советским государством сумма цен. Эта стоимость совокупного товарного продукта и выполняет в советской экономике роль всеобщего эквивалента, то есть денег. Советское социалистическое государство в плановом порядке устанавливает советскую денежную единицу — рубль в виде банковских и казначейских билетов, которые и выступают в качестве основного средства обращения, средства платежа и средства сбережения, а связь между советскими деньгами и золотом устанавливается лишь для внешних экономических связей.

Наконец, что касается проблемы возможности и неизбежности новых межимпериалистических войн, то здесь в центре внимания оказалась позиция академика Е.С. Варги, который на секции «Капиталистический способ производства» заявил, что ленинский тезис о неизбежности таких войн уже устарел и что такие войны возможны лишь «абстрактно-теоретически, а конкретно-практически они невероятны». Он объяснял это тем, что: а) противоречия между лагерем социализма и лагерем капитализма в настоящее время гораздо сильнее, нежели внутриимпериалистические противоречия; б) в империалистическом лагере США имеют подавляющее превосходство над всеми остальными буржуазными державами и не нуждаются в войне, чтобы подчинить их себе; в) США достаточно сильны, чтобы реально помешать любой войне в лагере «европейских империалистов»; и г) наконец, опыт двух мировых войн доказал лидерам буржуазных государств, что любая война внутри буржуазного лагеря «имеет очень плохие последствия для самих империалистов». К этой позиции старшего коллеги присоединился и профессор М.И. Рубинштейн, заявивший, что ленинский тезис «о неизбежности войн при империализме» устарел ещё и потому, что в настоящее время значительно выросли «мощные силы сторонников мира и подлинно народной демократии». Однако большинство участников дискуссии, совершенно верно указав, что этот ленинский тезис характеризует политико-экономическую суть самого империализма, который не может жить без войн и грабежей, заявили, что этот тезис не может устареть до тех пор, пока существует империализм. При этом возможность предотвращения любой войны в настоящее время определяется не тем, что изменилась природа империализма, а тем, что бурно растёт и крепнет лагерь мира, демократии и социализма. Таким образом, отрицание ленинского закона «неравномерного развития капитализма» на деле означает признание возможности создания единого буржуазного сверхгосударства под эгидой США.