Кроме того, первое послевоенное десятилетие стало временем расцвета жанра исторической повести и исторического романа, в котором успешно работали многие крупные советские писатели, в том числе Степан Павлович Злобин («Степан Разин», «Остров Буян»), Юрий Павлович Герман («Россия молодая»), Алексей Кузьмич Югов («Ратоборцы»), Николай Алексеевич Задонский («Кондрат Булавин», «Смутная пора»), Евгений Александрович Фёдоров («Каменный пояс»), Константин Фёдорович Седых («Даурия»), Михаил Дмитриевич Соколов («Искры»), Георгий Мокеевич Марков («Строговы») и другие признанные мастера слова.
Наконец, в первые послевоенные годы зарождается ещё один оригинальный жанр русской советской литературы — так называемая «деревенская проза», у истоков которой стояли такие яркие писатели и публицисты, как Валентин Владимирович Овечкин («Районные будни»), Гавриил Николаевич Троепольский («Из записок агронома») и Владимир Фёдорович Тендряков («Падение Ивана Чупрова»).
Надо сказать, что в современной историографии уже более четверти века существует довольно устойчивое представление, что первые послевоенные годы якобы породили большие надежды на относительную либерализацию общественной жизни внутри страны, на ослабление слишком жёсткого партийно-государственного контроля в области литературы и искусства, на расширение свободы творчества и другие послабления для творческой интеллигенции. Но начавшаяся вскоре холодная война разом перечеркнула все прогнозы и надежды либеральной части партийно-государственного аппарата и советской творческой элиты на смягчение внутриполитического курса и идеологического противостояния с «прогнившей западной цивилизацией», основанной на культе «золотого тельца, голой наживы и грязного чистогана».
Как считают многие философы, историки, филологи и искусствоведы (М.Р. Зенина, Е.С. Громов, Д.Л. Бабиченко, К.Г. Барбакова, В.А. Мансуров, Е.Ю. Зубкова[297]
), крайне жёсткое, открытое и бескомпромиссное противоборство с буржуазным Западом, возникшее вскоре после окончания войны, заставило советское политическое руководство быстро вспомнить об уже отточенных и отработанных ещё до войны «классических» приёмах и методах утверждения классового подхода в идейном воспитании широких народных масс и творческой интеллигенции. Уже с проявлением первых и абсолютно очевидных признаков серьёзного похолодания в отношениях с ведущими западными странами высшее советское руководство принялось завинчивать гайки в отношении всей творческой интеллигенции, которые несколько ослабли в годы войны. Как считают те же авторы, самым ярким проявлением этих веяний стали партийные Постановления по вопросам искусства и культуры, первым среди коих стало знаменитое Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», вышедшее в августе 1946 г.Между тем следует сказать, что ряд нынешних историков (Д.Л. Бабиченко[298]
), утверждают, что предыстория этого Постановления ЦК берёт своё начало ещё в ноябре 1943 г., когда в одной из докладных записок на имя всех секретарей ЦК начальник Управления пропаганды и агитации ЦК Г.Ф. Александров и два его заместителя А.А. Пузин и А.М. Еголин впервые озвучили мысль о «принятии специального решения ЦК ВКП(б) о литературно-художественных журналах». А уже в начале декабря 1943 г. за подписью Александра Сергеевича Щербакова Секретариат ЦК принял закрытое Постановление «О контроле над литературно-художественными журналами», в котором, обвинив Агитпроп ЦК в «слабом контроле» за выпускаемой литературой, возложил личную ответственность за эту ситуацию на Г.Ф. Александрова и двух его замов — А.А. Пузина и П.Н. Федосеева. Причём уже на следующий день тот же Секретариат ЦК принял ещё одно Постановление — «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов», в котором предписал «повысить требовательность к качеству публикуемых произведений» и полностью исключить «появление в журналах антихудожественных и политически вредных» публикаций. Именно с этого момента под удар политических проработок попали многие известные писатели, поэты, критики и драматурги, обвинённые в создании «идеологически вредных» сочинений.