Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

Одновременно, но уже с совершенно иных идейных позиций, «штатные патриоты» во всю чихвостили и критиковали работы других советских историков, в частности академика Роберта Юрьевича Виппера за его книгу «Иван Грозный» (1944), академика Евгения Алексеевича Косминского за его монографию «Исследования по аграрной истории Англии XIII века» (1947), академика Исаака Израилевича Минца за брошюру «Великий Октябрь в Москве» (1947) и профессора Аркадия Самсоновича Ерусалимского за его монографию «Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в.» (1948). Этих маститых советских учёных, кстати, также удостоенных за свои труды Сталинских премий разных степеней, напротив, обвиняли в «низкопоклонстве перед Западом», в умалении идей советского и русского патриотизма и принижении роли русского народа в истории всей человеческой цивилизации и иных тяжких грехах.

По оценкам многих современных авторов либерального толка (Е.Г. Плимак, Г.В. Костырченко, Б.С. Илизаров, М.Р. Зенина, Е.Ю. Зубкова[183]), дискуссии на гуманитарном фронте в эпоху «позднего сталинизма» стали предвестниками ужесточения идеологического контроля и в других областях научных знаний, а также тщетности любых надежд на расширение научных контактов с зарубежными коллегами, свободы научных дискуссий и мнений, общей послевоенной либерализации режима и т. д. Однако подобного рода оценки и выводы: 1) во многом лживы и абсурдны сами по себе, поскольку многие научные дискуссии в то время, напротив, очень активно пропагандировались и велись, причём не чисто формально, а по существу, 2) по большей части все эти оценки продиктованы исключительно конъюнктурой момента и совершенно очевидной политической ангажированностью данных либеральных авторов, хорошо известных своим пещерным антисоветизмом, 3) наконец, они просто не учитывают общего контекста нового витка острейшей идеологической борьбы на идейно-политическом фронте, которая резко обострилась с началом холодной войны и возрождением старых махровых идей мондиализма (глобализма) в головах многих западных (и не только) политиков и идеологов космополитизма.

б) Дискуссии по вопросам биологии, кибернетики и физики

Хорошо известно, что в первые послевоенные годы довольно непростая, а местами очень острая ситуация сложилась в советской биологической науке, где в смертельной схватке вновь сошлись две непримиримые и уже давно враждовавшие между собой научные группировки — группа академика Т.Д. Лысенко (мичуринцы) и группа академиков И.И. Шмальгаузена — А.Р. Жебрака (вейсманисты-морганисты). По давно устоявшемуся мнению, которое сложилось ещё в эпоху горбачёвской перестройки и ельцинского лихолетья под влиянием огромного количества работ многих зарубежных и отечественных авторов (И.Т. Фролов, В.А. Струнников, А.Н. Шамин, Н.П. Дубинин, Л.Р. Грэхэм, В.Н. Сойфер, Ж.А. Медведев, В.Д. Есаков С.Э. Шноль[184]), незадолго до начала Великой Отечественной войны группировка академика Трофима Денисовича Лысенко, который в 1938 г. занял должность президента ВАСХНИЛ, при самой активной поддержке со стороны И.В. Сталина и других членов Политбюро де-факто получила монопольное положение в советской агробиологии, что в итоге привело к самым трагическим последствиям для целых направлений научного поиска. Был не только уничтожен цвет советской биологической науки в лице академиков Н.И. Вавилова, Г.А. Надсона, Г.К. Мейстера, А.И. Муралова, Н.К. Кольцова и других учёных, но и уничтожено целое, самое перспективное направление в советской биологии — генетика.

Между тем это далеко не так, и послевоенные события, которые предшествовали знаменитой августовской 1948 г. сессии ВАСХНИЛ, яркое тому свидетельство. Однако хорошо известным либеральным авторам уже далеко не впервой сочинять подобного рода байки. Например, ещё в начале постсоветской эпохи господа В.Н. Сойфер и В.Д. Есаков[185] убеждённо утверждали, что «к концу войны позиции академика Т.Д. Лысенко были сильно поколеблены» по причине целого ряда важных причин, в том числе потому: 1) что его младший брат Павел Трофимович Лысенко в годы войны, оставшись в оккупированном Харькове, стал предателем-коллаборационистом, а затем невозвращенцем, взятым в оборот ЦРУ; 2) что в 1945 г. к руководству Академией наук СССР пришёл выдающийся советский физик академик Сергей Иванович Вавилов, который, как известно, приходился родным (младшим) братом Николаю Ивановичу Вавилову; 3) и, наконец, потому, что «в условиях упрочения международного научного сотрудничества, как закономерного продолжения военного и политического взаимодействия великих держав в рамках антигитлеровской коалиции… Лысенко напрочь отвергал достижения буржуазной науки».