Осень (СИ)

— Ей нравится.

Я кивнула, оглядывая комнату. Она была так же знакома мне, как и моя.

— Белла?

Я посмотрела на него.

— Ты все еще злишься?

— Нет.

— Ты любишь меня? — спросил он шутливо, но там был намек на уязвимость.

— Да. — Я села на край его кровати. — Сыграй для меня.

Глава 8. Раздражительность

Мы, как и много раз за прошедшие несколько лет, сидели напротив друг друга на кровати Эдварда, скрестив ноги.

Глаза Эдварда то открывались, то закрывались в зависимости от того, какую песню он исполнял, потерявшись в своем счастливом музыкальном мирке. Мой взгляд неотрывно следил за ним. А что ему еще делать? Я люблю смотреть на этого мальчика.

И я чувствовала себя в безопасности, как будто ничто не может коснуться нас.

Нахождение наедине с Эдвардом, когда делишься чем-то таким интимным, — одно из лучших ощущений в мире. Я думаю, что именно поэтому было так больно, когда он начал постоянно ставить какие-то другие дела выше совместных отношений в наших жизнях. Его жизни.

Одна песня заканчивалась — другая начиналась. Он исполнял известные композиции, песни, которые, как он знал, мне нравились. Я так хотела, чтобы мы могли остаться здесь, в этом пузыре. Никаких планов, друзей, ожиданий. Может, это было нездорово, но черт.

Вздохнув, я поерзала кровати и опустилась на спину.

Звуки замедлились и прекратились вовсе.

Я посмотрела на Эдварда. Он положил гитару на матрас.

— Не спи.

— Конечно, — сказала я. Именно поэтому он перестал играть? — Я няня, помнишь? Поэтому должна бодрствовать.

— Ты остаешься на ночь, помнишь? — в ответ произнес он. — Никто не ждет, что ты не будешь спать всю ночь.

— Тогда… какая разница, если я задремала? — спросила я, становясь раздражительной.

— Отлично. Хочешь, чтобы я ушел? — спросил он, и я поняла по его тону, что он опять готов стать придурком, говорящим с сарказмом. — Позволить тебе на некоторое время закрыть глаза?

— Учитывая, что это твоя комната, может быть, я должна уйти.

— Все равно.

— Все равно.

Я закатила глаза и села. Тихий момент закончился, оставляя нас в унынии.

— Я пойду вниз.

— Нет. — Он мягко толкнул меня назад так, чтобы я снова легла. — Оставайся здесь. Просто не засыпай.

Прежде чем я смогла заспорить, что, черт возьми, не сплю, он снова начал бренчать, на этот раз громко.

— Ты никогда больше не закрываешь глаза, когда я целую твои губы…

Я нахмурилась. Неужели это правда? Когда мы в последний раз целовались? Мы не…

— И нет никакой нежности в кончиках твоих пальцев, как раньше.

Глядя на него, я села. Это начинало звучать смутно знакомо, как…

— Ты с трудом стараешься скрыть это, детка… но, детка, детка, я уже знаю…

— Эдвард! — Хихикая, я пыталась ударить его подушкой, но он вовремя откатился вправо, начиная еще громче играть. — Твое прекрасное чувство ушло!

— Замолчи! — фыркнула я, бросив в него другую подушку.

— Ооо, прекрасное чувство…

Я накрыла голову последней оставшейся подушкой, позволив ему продолжить, не в состоянии бороться со смехом, потому что он становился все больше и больше мелодраматичным. Серия ударов и приглушенные крики с другой стороны стены сообщили нам, что Райли и Ройс были не слишком довольны шумом.

И, наконец, настала тишина. Подушка оторвалась от моей головы, и Эдвард оказался рядом со мной, его лицо — в дюймах от моего. Он был красным и слегка потным после своего исполнения.

— Ты дурак, — прошептала я, потянувшись, чтобы разгладить его брови.

— Дурак из-за тебя.

— И слащавый.

— Для тебя.

— Так что? Ты будешь действовать глупо каждый раз, когда мы будем расставаться, лишь для того, чтобы я простила тебя? Это кажется утомительным, — сказала я, перекатываясь на спину.

— Мы должны быть вместе, чтобы расстаться, чтобы ты потом могла простить меня, — проговорил он. — Так что это должно означать, что ты прощаешь меня сейчас, не так ли?

Я закрыла лицо руками.

— Почему мне кажется, что для тебя это шутка?

— Я знаю, что это не долбанная шутка, Белла, но какого черта я должен делать? Я… Я борюсь за наши отношения. Давай просто будем двигаться дальше. Пожалуйста. Прости. Я буду вести себя лучше.

Мое сердце скрутило, главным образом, из-за того, что он так сильно старается.

— Ты понимаешь, почему я была расстроена? Действительно?

— Потому что Розали поцеловала меня на балу.

— До этого. Ну же.

— Ты чувствовала, будто я тебя игнорирую.

— Я чувствовала, что мы были уже не парой, а больше похожи на…

— Корабли, проходящие мимо в ночи?

Это было то, что я чувствовала, но образы казались настолько смешными, фраза такой… Я не знаю… старой… что заставила меня хихикать.

— Да? — спросил он, ухмыляясь и опираясь на локоть. Его прическа превратилась в беспорядок.

— В некотором роде, — признала я. — С одной стороны, я чувствую, что у каждой пары должно быть время. Особенно если они в месте уже давно. Как мы. — Я сглотнула, веселье пропало, другие, более удручающие мысли, пришли на ум. — Но если я ною и заставляю тебя делать то, чего ты не хочешь, то это несправедливо. Я хочу… чтобы ты занимался музыкой и своими любимыми делами. Но я устала все время быть второй, черт возьми.