Осень Средневековья

С формами отношений в любви в те отдаленные от нас времена мы вынуждены знакомиться по литературе, но дать истинное представление об этом может лишь сама жизнь. Поведение молодых аристократов являло целую систему установленных форм. Какие это были знаки и фигуры любви, отброшенные затем последующими поколениями! Вместо одного-единственного Амура имелась причудливая, разветвленная мифология персонажей Романа о розе. Нет сомнения, что Bel-Accueil, Doux-Penser, Faux-Semblant [Радушный Прием, Сладостная Мысль, Обманчивость] и другие населяли воображение и вне прямой связи с этим литературным произведением. Тончайшие цветовые оттенки одежды, цветов, украшений были полны значения. Символика цвета, которая и в наше время еще не вполне забыта, в отношениях между влюбленными занимала тогда важное место. Тот, кто знал ее недостаточно, мог найти соответствующие указания в появившейся около 1458 г. книге Сицилийского Герольда[534] Le blason des couleurs[535] [Геральдика цветов]; стихотворное переложение ее, сделанное в XIV в., было высмеяно Рабле не столько из презрения к данному предмету, сколько, пожалуй, из-за того, что он сам хотел написать об этом[536].

Когда Гийом дё Машо в первый раз увидел свою неведомую возлюбленную, он был поражен тем, что она надела к белому платью лазурно-голубой чепец с зелеными попугаями, ибо зеленый – это цвет новой любви, голубой же – цвет верности. Впоследствии, когда расцвет этой поэтической любви уже миновал, он видит ее во сне: ее образ витает над его ложем, она отворачивает от него свое лицо, она одета в зеленое, «qui nouvelleté signifie» [ «что означало жажду новизны»]. Поэт обращает к ней балладу упреков:

                  Eu lieu de bleu, dame, vous vestez vert[537]

.

                  Вы зеленью сменили синь одежд.

Кольца, шарфы, драгоценности, подарки возлюбленным имели свое особое назначение, с тайными девизами и эмблемами, которые нередко превращались в довольно замысловатые ребусы. В 1414 г. дофин устремляется в битву со штандартом, на котором изображены золотом буква К, лебедь (cygne) и буква L, что значило: Касинель, имя придворной дамы его матери Изабо[538]. Еще столетие спустя Рабле высмеивает «glorieux de court et transporteurs de noms» [ «придворных бахвалов и словоплетов»], которые в своих девизах, желая обозначить надежду (espoir) – изображали сферу (sphère)[539], кару (peine) – птичьи перья (pennes d’oiseaux), меланхолию (melancholie) – водосбор (ancholie)[540].

Были также амурные игры-состязания в остроумии: Le Roi qui ne ment, Le chastel d’amours, Ventes d’amour, Jeux à vendre [Король, что не лжет, Замок любви, Фанты любви, Игра в фанты]. Девушка называет цветок или еще что-нибудь, а кавалер отвечает в рифму, высказывая при этом комплимент даме:

                   Je vous vens la passerose.
                   – Belle, dire ne vous ose
                   Comment Amours vers vous me tire,
                   Si l’apercevez tout sanz dire[541]

.                   Вам хочу продать лилею.
                   – Милая, сказать не смею,
                   Как сильно к вам любовь томит:
                   О том весь вид мой говорит.

Chastel d’amours был игрой вопросов и ответов, восходивших к персонажам Романа о розе:

                   Du chastel d’Amours vous demant:
                   Dites le premier fondement!
                   Amer loyaument.

                   Or me nommez le mestre mur

                   Qui joli le font, fort et seur!
                   Celer sagement.

                   Dites moy qui sont li crenel,

                   Les fenestres et li carrel!
                   Regart atraiant.

                   Amis, nommez moy le portier!

                   Dangier mauparlant.

                   Qui est la clef qui le puet deffermer?

                   Prier courtoisement[542].

                   Любви чтó Замка, мне б спросить,

                   Основа и живая нить?
                   – Душой любить.

                   Из стен – которая главней,

                   А он – тем краше и прочней?
                   – Умно таить.

                   Чтó башни там во все концы,

                   Бойницы, квадры и зубцы?
                   – Очами обольстить.
                И кто же охраняет вход?
                – Лишь Опасение: мол, станут говорить.

                Но что за ключ врата мне отомкнет?

                – Любезнейше молить.