Осень Средневековья. Homo ludens. Эссе (сборник)

Непроизвольные знаки душевной симпатии на самом деле тщательно формализованы. Точно предписано, каким именно придворным дамам следует ходить рука об руку. И не только это, но также и то, должна ли одна поощрять другую к подобной близости или нет. Такое поощрение, выражающееся в кивке или приглашении (hucher) вместе пройтись, для старой придворной дамы, описывающей церемониал Бургундского двора, понятие – чисто техническое³¹. Обычай, велевший не отпускать уезжающего гостя, принимает формы крайней докучливости. Супруга Людовика XI несколько дней гостит у Филиппа Бургундского; король точно установил день ее возвращения, однако герцог отказывается ее отпускать, несмотря на мольбы со стороны ее свиты и невзирая на ее трепет перед гневом супруга³². – «Es gibt kein "ausseres Zeichen der H"oflichkeit, das nicht einen tiefen sittlichen Grund h"atte» [«Нет такого внешнего знака учтивости, который не имел бы глубоких нравственных оснований»], как сказал Гёте; «virtue gone to seed» [«отцветшей добродетелью»] называл вежливость Эмерсон. Быть может, и не следует настаивать на убеждении, что эти нравственные основания все еще ощущались в XV в., но бесспорно придание всему этому эстетической ценности, занимающей промежуточное положение между искренним изъявлением симпатии – и сухими формулами обихода.

Совершенно очевидно, что такое всеобъемлющее приукрашивание жизни прежде всего получает распространение при дворе, где для этого возможно было найти и время и место. Но о том, что оно также проникало и в более низкие слои общества, свидетельствует тот факт, что еще и сейчас большинство этих форм учтивости сохранилось именно в мелкобуржуазных кругах (если не говорить о придворном этикете). Повторные просьбы откушать еще кусочек, долгие уговоры уходящего гостя посидеть еще немного, отказ пройти первым – ко второй половине XIX в. из обихода верхних слоев буржуазного общества подобные манеры по большей части уже исчезли. Но в XV в. эти формы обихода еще в полном расцвете. И все же, в то время как они неукоснительно принимаются во внимание, сатира делает их постоянным предметом своих насмешек. В первую очередь это касается церкви как места пышных и продолжительных церемоний. Прежде всего это offrande – приношение, которое никто не желает возложить на алтарь первым.

– Passez. – Non feray. – Or avant!
Certes si ferez, ma cousine.
– Non feray. – Huchez no voisine,
Qu’elle doit mieux devant offrir.
– Vous ne le devriez souffrir,
Dist la voisine: n’appartient
A moy: offrez, qu’a vous ne tient
Que li prestres ne se d'elivre³³

.

– Прошу. – О нет. – Вперед, смелей!

Кузина, право же, ступайте.
– О нет. – Соседке передайте,
И пусть она идет тотчас.
– Как можно? Только после Вас,
Мне дабы не попасть впросак.
Идите Вы, без Вас никак
Священник не приступит к службе.

Когда, наконец, более знатная дама выходит вперед, скромно заявляя, что делает это лишь затем, чтобы положить конец спорам, следуют новые препирательства по поводу того, кто первым должен поцеловать paesberd, la paix [мир], пластинку из дерева, серебра или слоновой кости. В позднем Средневековье вошло в обычай во время мессы, после Agnus Dei^9*, целовать мир вместо того, чтобы, обмениваясь лобзанием мира, целовать друг друга в губы^{34 10*}. Это превратилось в нескончаемую помеху службе, когда среди знатных прихожан мир переходил из рук в руки, сопровождаемый вежливым отказом поцеловать его первым.