Осень Средневековья. Homo ludens. Эссе (сборник)

Как бы то ни было, действительность принуждала к отрицанию рыцарского идеала. Военное искусство давно уже отказалось от кодекса поведения, установленного для турниров: в войнах XIV и XV столетий незаметно подкрадывались и нападали врасплох, устраивали набеги, не гнушались и мародерством. Англичане первыми ввели участие в бою рыцарей в пешем строю, затем это переняли французы⁵². Эсташ Дешан замечает с издевкой, что эта мера должна была препятствовать бегству их с поля боя⁵³. На море, говорит Фруассар, сражаться чрезвычайно опасно, ибо там нельзя ни уклониться, ни бежать от противника⁵⁴. С удивительной наивностью несовершенство рыцарских представлений в качестве воинских принципов выступает в D'ebat des h'erauts d’armes de France et d’Angleterre [Прении французского герольда с английским], трактате, относящемся примерно к 1455 г. В форме спора там излагаются преимущества Франции перед Англией. Английский герольд спрашивает у французского, почему флот французского короля много меньше, нежели флот короля английского. А он ему и не нужен, отвечает француз, и вообще французское рыцарство предпочитает драться на суше, а не на море, по многим причинам: «саr il y a danger et perdicion de vie, et Dieu scet quelle piti'e quant il fait une tourmente, et si est la malladie de la mer forte `a endurer `a plusieurs gens. Item, et la dure vie dont il faut vivre, qui n’est pas bien consonante `a noblesse»<sup>55</sup> [«ибо там опасность и угроза для жизни, и один Господь ведает, сколь это горестно, ежели приключится буря, да и морская болезнь мучает многих. Item и суровая жизнь, каковую должно вести там, не подобает людям благородного звания»]. Пушка, какой бы ничтожной она ни казалась, уже возвещала грядущие перемены в ведении войн. Была какая-то символическая ирония в том, что Жак дё Лален, краса и гордость странствующих рыцарей «`a la mode de Bourgogne» [«в бургундской манере»], был убит пушечным выстрелом⁵⁶.

О финансовой стороне военной карьеры говорили, как правило, достаточно откровенно. Любая страница истории войн позднего Средневековья свидетельствует о том, сколь большое значение придавали захвату знатных пленников в расчете на выкуп. Фруассар не упускает случая сообщить, сколько добычи удалось захватить при успешном набеге⁵⁷. Но помимо трофеев, достающихся прямо на поле боя, немалую роль в жизни рыцарей играют такие вещи, как получение пенсии, ренты, а то и наместничества. Преуспеяние вскоре уже почитается вполне достойною целью. «Je sui uns povres homs qui desire mon avancement» [«Я бедный человек и желаю преуспеяния»], – говорит Эсташ дё Рибемон. Фруассар описывает многие faits divers [мелкие происшествия] из рыцарских войн, приводя их среди прочего как примеры отваги «qui se d'esirent `a avanchier par armes»⁵⁸ [«тех, кто желает преуспеть посредством оружия»]. У Дешана мы находим балладу, повествующую о рыцарях, оруженосцах и сержантах^13* Бургундского двора, изнемогающих в ожидании дня выплаты жалованья, о чем то и дело напоминает рефрен:

Et quant venra le trеsorier?⁵⁹

Доколе ж казначея ждать?

Шастеллен не видит ничего неестественного и необычного в том, что всякий домогающийся земной славы алчен, расчетлив, «fort veillant et entendant `a grand somme de deniers, soit en pensions, soit en rentes, soit en gouvernemens ou en pratiques»⁶⁰ [«неутомим и охоч до немалых денег или в виде пенсии, ренты, наместничества или же иного дохода»]. И даже благородный Бусико, пример для подражания со стороны прочих рыцарей, иной раз был несвободен от сребролюбия⁶¹. А одного дворянина, в точном соответствии с жалованьем последнего, Коммин трезво оценивает как «ung gentilhomme de vingt escuz»⁶² [«дворянина о двадцати экю»].