Осень, ставшая весной и изменившая все

Бл%ть, да это же командор Симон! Только и успел сообразить мой сильно затупивший мозг. Тяжелый удар в грудь лишь на мгновенье притормозил нападавшего. Дернувшись, он выпрямился и заученным ловким выпадом достал меня копьем. Это случилось одновременно, я успел выдернуть из ножен кинжал, а он с хеканьем вонзить мне в бок копье. Страшная боль пронзает левый бок и почему-то начинает трансформироваться в дикую злобу в которой тонет мой разум. В следующий миг вижу перед собой кривящийся в ухмылке рот и злые глаза, и у меня окончательно срывает планку. Не ведая что творю, хватаю левой за древко и пытаюсь рывком выдернуть копье из раны. С одной мыслью, сейчас нет ничего главнее в мире, чем освободиться от лезвия в боку! Острие в теле удерживает ненавистного врага на расстоянии и не дает добраться до него коротким кинжалом. Но сильный матерый воин держит древко крепко, двумя руками. Молчит и словно думает, что будет дальше, сможет этот червяк соскользнуть с крепкого крючка?

Зло и ярость кипят во мне сотней вулканов. Упираясь ногами, постепенно двигаюсь вперед, левой намертво вцепившись в копье. Неумолимо надвигаясь на слегка изменившегося лицом воина, в растерянности сдающего назад. Все, при отступлении он уперся спиной в ствол ели, толщиной в два охвата и окончательно встал. Я не чувствуя боли, продолжаю давить корпусом, насаживая себя на копье, с одной только мыслью, достать до него! Еще немного, совсем чуть-чуть, боль сейчас не важна! В данный момент важно лишь одно — убить противника! Чувствую как наконечник копья протыкает мне бок со спины и натягивает пузырем кольчугу.

Глаза безмолвного командора чуть не вылезают из орбит от такой невидали, но мне уже плевать. Вложив остаток сил в последний замах, изгибаюсь как змея и вонзаю кинжал в грудь противника. И не верю своим глазам. Моя правая рука с кинжалом окуталась голубым цветом и кинжал, удлинившись на замахе в два раза, легко пробивает доспех и тело Симона, и пришпиливает его к стволу, вогнав клинок по самую гарду.

— Малый Сингертод! — еле слышно вымолвил он непонятные слова и ослаб, опустив руки. Но и мои силы вмиг закончились и я завалился на спину, совсем не по геройски. От удара на мгновение потерял сознание, затем снова пришел в себя. Подлый Симон так и висел пришпиленный кинжалом к стволу, словно бабочка в кляссере энтомолога. А я лежал на сырой траве и молча смотрел на высокое синее небо и голые деревья моей последней осени. Жизнь неторопливо-медленными толчками вытекала из тела вместе с последними каплями крови. Последний рывок забрал слишком, слишком много сил. Их уже не хватит чтобы повернуться боком и попробовать выдернуть копье и закрыть раны…

В затуманенном мозгу вдруг отчетливо и ярко зазвучали строки из песни Ю. Шевчука. — … Ах Александр Сергеевич милый, ну что же вы нам ничего не сказали? О том как держали, искали, любили. О том что в последнюю осень вы знали. В последнюю осень…

Эпилог

Поздняя осень уверенной поступью, постепенно и неизбежно, переходила в зиму. Холодные проливные дожди стали сменяться снежной крупой, ночные заморозки превращали грязь в подмерзшую корочку, снова раскисающую под дневными лучами солнца. Унылая, холодная пора скоро сменится еще более холодными месяцами со снегом и промозглыми ветрами. В один из таких дней, высоко в небе на границе степи и горного хребта Алашалар парил крупный коршун. Если окинуть глазами птицы окрестности замка Валленшафт, то можно было наблюдать следующую картину. Два всадника неспешно двигались вдоль опушки леса, оба были снаряжены для охоты. В руках арбалеты, в петле у седла длинное копье-рогатина. Один из них, барон Гумбольт Валленшафт, кривил рот и тяжелые думы одолевали его чело.

Кочевникам нельзя верить и нельзя с ними заигрывать. Ах, как оказался прав погибший на войне отец. А он-то, глупец, доверился сладким посулам вождя Мубарока и так прогорел! Вместо лихого налета на форт богатеев и расстрела колонны воинов из засады, вышло черт знает что. Даже вспоминать стыдно…

Вначале все было просто прекрасно. Две группы воинов под предводительством Симона и подлого Мубарока заняли свои заранее подготовленные позиции. Сам Гумбольт находился рядом, до начала атаки оставались считанные мгновения. Вдруг рядом в кустах страшно и незнакомо завыл волк. Кочевники заволновались но ничем не выдали себя. Ну воет серый и что из того? Да, привлекает внимание, да не вовремя. Но что сделать? И тут женский голос за стеной укрепления истошно закричал.

— Тревога, тревога! В лесу чужие воины!