Осень в Кёнигсберге (СИ)

Вечер. Там был вечер, запавший мне в душу на всю оставшуюся жизнь.

Большая, веселая компания. Были парни. Были девушки, и среди них — мы с Олей…

— Надоело. Может, кто еще сыграет? — скривился Саша. — А то уже пальцы болят.

— Злата! — вдруг «очнулась» моя подруга.

— Что?

— Сыграй нам!

— Да, ну… Не чуди, — замялась я в смущении.

— Сыграй!

— Малая! — вдруг отозвался один из парней. — Умеешь?

— Ну, так… немного. Я только учусь. Так, знаю пару глупых песен.

— Сыграй, — протянул мне гитару Шурик.

(нервно сглотнула, испуганно смотрю то на нее, то на него)

— Ну…

— Сыграй, не ломайся! — выкрикнул кто-то из толпы.

Робко, несмело обняла за гриф, взяла инструмент…

Глубокий, в попытке убить жгучее волнение, вдох — и провести пальцами по струнам, пробуя «на вкус» и соответствие звуки.

Рассмеялся вдруг «хозяин» оной.

— Ты нетак здесь взялась, — спешно подсел ближе и, прижавшись к моей спине, ухватил за руки, демонстрируя, как и где нужно зажать пальцы. — Вот, а теперь правильно. Тебе же большоебаррэ нужно?

(несмело, коротко улыбнулась)

— Д-да, — от волнения запнулась. — Наверно.

— Дерзай, — растянул губы в милой улыбке и, подначивая, едва заметно кивнул головойвперед.

Еще один вдох, еще одно мгновение — и…

Вокруг затихли. Смешки, фоновые разговоры — все пропало. Воцарилась тишина, которую мой голос с рьяным усердием разрезал, разрывал на куски.

…

— Ты — талант.

— Да, ну… — покраснела от смущения. — Нет…

— Что нет? Говорю талант!

— Да, да! Талант, — поддержал кто-то из толпы.

Саша смотрел на меня и молчал, лишь загадочно, мило улыбаясь.

Нет. Это — не история новой любви. Не история болезненных отношений.

Тот вечер подарил мне что-то другое. И? возможно, куда большее, чем я ожидала, хотела. Он подарил мне мир музыки. Мир рок-н-рола.

Подслушанные чужие вечера с гитарой наперевес, компанией и романтикой, воодушевившие когда-то меня взять в руки инструмент и заняться самообучением, с этого самого момента стали моими.

…Лето. 2000 год…

От прежней «братии» ничего, никого не осталось, разве что неизменная моя подруга Оля. Новый год. Новые летние каникулы. И снова новые попытки найти себя и свое место под солнцем среди бушующего моря подросткового безумия.

И вновь вечер. И вновь я бегу в соседний двор за столик.

— О, наша рокерша пришла!

— Всем привет.

— Привет.

— Привет.

— Здрасте.

— Привет…

— Есть у кого гитара?

(рассмеялась я)

— Опять?

— А чего скучать? Ко-оля!

— Что Коля? Что опять Коля? — оторвался от губ очередной своей фифы, полуоборот к нам.

— Тащи гитару.

— Я что, самый лысый?

— Ага, с твоими-то кудрями! Тащи гитару!

— Почему всегда я?

— Ты ближе всех живешь!

— А Димон?

— У него не гитара, а балалайка однострунная!

— Смешно! — надулся Димка.

— Ой. Да ладно! На правду не обижаются.

— Успокоила.

И вновь вечер, и снова я вместо радио. Не раз, едва ли не до крови, раздирала кончики пальцев, не раз до хрипоты срывала голос, но признание, внимание, улыбки и тихие попытки подпевать — стоит любых жертв. Стоит любых усердий.

* * *

— Народ, вы заценили прикол?

— Какой?

— Есть у кого сигареты? — вклинился в разговор Роман.

— А сам что, опять бомжуешь?

— Ой, да не ломайся! Дай одну! — радостно подскочил к Тохе.

— Заработай!

— Ленин учил делиться!

— Знал бы тебя, сразу передумал, — съязвил Остапов, но все же протянул открытую пачку.

— А зажигалка?

— Зашибись, — нервно скривился, но все же достал и оную из кармана.

— Спасибо. Так что там за прикол? — спешно подкурил, затяжка и уставился на Юльку.

— Вчера вечером народ как вымер — пусто было на улицах.

— Ах, да-да! — кто-то выкрикнул из толпы. — Последнюю серию «Дикого Ангела» все смотрели.

— Тьфу, муть!

— Ага-га! Все так говорили. А где сам был?

— К бабуле ездил.

(рассмеялись все)

— Да-да, все мы вчера к бабуле ездили!

…

Странное тогда время было. Странное.

Да и разве бывает ли у подростков что-то рассудительное и нормальное?

Время, когда девчонки резали себе лезвием руки до крови, кто в попытках заглушить внутреннюю, душевную боль, а кто- просто ради показухи.

Время безрассудного пьянства, ночных гуляний, сигарет и марихуаны.

— Нет. Что ты молчишь? Что? — не унималась мать.

(по привычке закатить глаза под лоб и тяжело вздохнуть)

Попытка укрыться в своей комнате.

— Эй, дорогуша! Куда ты пошла? Я с тобой еще не закончила! Дмитрий! Скажи ты ей что-нибудь! Не молчи, как истукан, — нервно запричитала та своему мужу, моему отчиму.

Шаги, натяжные, через силу шаги ко мне ближе. Присел рядом на диван.

Смотрю, смотрю на него исподлобья, как зверь из норы.

— Что? — не выдержала молчания.

— Злата, Злата. Что ты делаешь?

— А что я? ЧТО? Возвращаюсь домой не позже часа ночи. Не курю, не хапаю. Иногда выпью немного вина или пива. И что? Нельзя?

(на мгновение прикрыл веки)

— Пойми, пьяная пи**а — своей дырке не хозяйка.

Опешила я. Замерла, перебирая сказанное, взгляд скатился с его лица куда-то вбок и застыл, тая в пустоте.

Еще мгновение — встал, выровнялся рядом со мной.

— Помни, за все содеянное — ты и только ты в ответе. Тебе платить по счетам, а потому не спеши наломать дров. Всегда успеешь…

…Осень. 2000 год…