Осень в Пекине

Он подошел к операционному столу и снова быстро пристегнул ремни, придерживая рукой пациента, не оказывавшего, впрочем, никакого сопротивления из страха повредить свою новенькую восковую культю.

— Остановите его… — простонал практикант. — Он хочет меня убить. Сволочь старая!

— Мы-то тут при чем?! — сказал Анжель. — Против вас мы ничего не имеем, но пусть уж он вас долечивает.

— Кто? Этот старый убийца? — простонал практикант. — Как он меня изводил с этим стулом! Кто там еще смеется?

— Я, — ответил Членоед. И быстро воткнул ему иглу в щеку.

Практикант взвизгнул, после чего тело его расслабилось и он застыл без движения.

— Ну вот, — сказал Членоед, — теперь мне надо драпать отсюда.

— Он поспит и успокоится? — спросил аббат.

— У него вся вечность впереди! — сказал Членоед. — Это карпатский цианид.

— Активная разновидность? — поинтересовался археолог.

— Да, — ответил профессор.

Анжель с недоумением посмотрел на них.

— Как?.. — пробормотал он. — Он умер?

Афанарел потащил его к двери. Аббат Иоанчик проследовал за ними. Профессор Членоед снял халат, затем наклонился над практикантом и ткнул пальцем ему в глаз. Тело не подавало признаков жизни.

— Все равно он был обречен, — сказал профессор. — Посмотрите.

Анжель подошел к столу. Со стороны обрубка бицепс практиканта треснул и раскрылся. Плоть вокруг трещины покрылась зеленоватыми бугорками, и миллионы пузырьков в вихре заструились из темных глубин зияющей раны.

— Пока, ребята, — сказал Членоед. — Очень жаль, что все так получилось. Я не думал, что дело дойдет до этого. И вообще, если бы, как мы предполагали вначале, Дюдю сразу отсюда уехал, ничего бы не случилось и Барридзоне с практикантом были бы живы. Но нельзя повернуть колесо истории вспять. Оно слишком тяжелое, и вообще… — Он посмотрел на часы. — И потом, когда человек стареет…

— До свиданья, доктор, — попрощался Афанарел.

Профессор Членоед грустно улыбнулся.

— До свиданья, — сказал Анжель.

— Не беспокойтесь, — сказал аббат. — Обычно эти инспектора такие недотепы! А вы, случайно, не хотите стать отшельником?

— Нет, — ответил Членоед. — Я устал. Пусть все будет так, как есть. До свидания, Анжель. Бросьте валять дурака. Забирайте мои желтые рубашки.

— Я буду их носить, — сказал Анжель.

Он и археолог вернулись, чтобы пожать профессору Членоеду руку. Затем вслед за Иоанчиком стали спускаться по скрипучей лестнице вниз. Анжель шел сзади. Он обернулся в последний раз — Членоед помахал ему на прощание. Только опущенные уголки рта выдавали его смятение.

XI

Афанарел шел посередине. Левой рукой он обнимал за плечи Анжеля, а справа, взяв археолога под руку, вышагивал аббат. Они направлялись к лагерю Афанарела, чтобы забрать Медь и вместе с ней навестить Клода Леона.

Сначала все трое молчали, но Иоанчик долго этого вынести не мог.

— Никак не могу взять в толк, почему профессор Членоед отказался от места отшельника, — сказал он.

— По-моему, ему просто все надоело, — сказал Афанарел. — Всю жизнь лечить людей, чтобы прийти к такому результату…

— Но ведь все врачи в конечном счете именно к этому и приходят… — сказал аббат.

— Но не всем грозит тюрьма, — возразил Афанарел. — Обычно они скрывают истинное положение вещей, а профессор Членоед никогда факты не подтасовывал.

— А как же это можно скрыть? — спросил аббат.

— Обычно врачи передают безнадежных больных более молодым и неопытным коллегам как раз, когда больные должны умереть. Доктора помоложе, в свою очередь, тоже стараются их кому-нибудь спихнуть.

— Одного не могу понять: если больной умирает, то это обязательно отражается на судьбе его лечащего врача?

— Часто в таких случаях больной выздоравливает.

— В каких случаях? — спросил аббат. — Извините, я что-то не понимаю.

— Ну, когда старый врач передает больного более молодому… — сказал Афанарел.

— Но ведь доктор Членоед совсем не старый… — заметил Анжель.

— Ему лет сорок… сорок пять… — прикинул аббат.

— Да, — сказал Афанарел. — Не повезло человеку.

— Да ну! — махнул рукой аббат. — Все мы постоянно кого-то убиваем. Только я все-таки не понимаю, почему он отказался от места отшельника. Религия была создана для того, чтобы пристраивать преступников. Так в чем же дело?

— Вы правильно сделали, что предложили ему это, — сказал археолог. — Но он слишком порядочный человек, чтобы пойти на такое.

— Дурак он, — отозвался аббат. — Кому нужна его порядочность? И что он теперь будет делать?

— Этого я не могу вам сказать… — пробормотал Афанарел.

— Уедет, — сказал Анжель. — Он не хочет сесть в тюрьму. Забьется в какую-нибудь дыру…

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложил археолог.

— Прекрасная мысль, — сказал аббат Иоанчик.

Анжель промолчал. Все трое шли теперь молча.

Время от времени кто-то из них наступал на улитку, и тогда из-под подошвы вздымались вверх желтые песчаные струйки. Тени всех троих шли рядом с ними, маленькие и вертикальные. Их можно было увидеть, широко расставив ноги, однако странным образом тень аббата поменялась местами с тенью археолога.

XII