Осень в Сокольниках

Слава побледнел, ноги стали чужими, и он прислонился к стене.

— Вы чего испугались, Голубев?

— Я.

Из гостиной вышел один из игроков. Увидел Логунова и остолбенел.

— А, это ты, Васьков, ты что же здесь делаешь?

Логунов подошел к гостиной, распахнул двери.

— Добрый вечер, а у вас здесь катран, оказывается.

— Век свободы не видать, начальник, — перекрестился Васьков. — Просто так играли, не на интерес.

— Ты мне, Васьков, может, расскажешь, что вы на фантики играете? Придется вам поехать с нами.

Слава Голубев так испугался, что Корнееву показалось, что перед ним оболочка, из которой выпустили пар.

— Голубев. — Игорь закурил. — О катране потом, сейчас о Звонкове.

— Нет! — Голубев вскочил и бросился к двери. — Это не я…

Логунов перехватил Славу, посадил на стул.

— Да успокойтесь вы, Голубев. — Игорь налил в стакан воды, протянул ему.

Слава поднес стакан ко рту, попытался глотнуть, но спазм сжал горло, и вода полилась на костюм.

— Я. Я. Не убивал я. — И Голубев заплакал.

Логунов и Корнеев ждали, когда он успокоится. Сидели и курили.

Слава затих.

— Вы можете говорить, Голубев? — спросил Корнеев.

— Да.

— Кто убил?

— Генка Мусатов.

Корнеев посмотрел на Логунова, тот кивнул и вышел.

— Голубев, давайте по порядку. Вы были на квартире у Звонкова?

— Да.

— Сколько раз?

— Два. Нет, три.

— Что вы там делали?

— Один раз были там вместе с Генкой. Так просто, смотрели. Второй раз я сумку и газету брал. Потом гантель. А потом вещи относил.

— Как Мусатов убил Желтухина?

— Он мне велел в дверь позвонить, сказать, что я из гаражного кооператива. Желтухин дверь открыл, мы вошли. Гена его скрутил, велел показать тайник. Желтухин его послал. Тогда Гена сам искать стал. А Желтухин развязался и пистолет из-под подушки достал. Я закричал. А Гена его по голове гантелью.

— Мусатов нашел тайник?

— Да.

— Что в нем было?

— Денег очень много. Коробка зеленая из-под чая индийского, не знаю, что в ней было, и папка с бумагами.

— Мусатов все это забрал?

— Да.

— Сколько он дал вам денег?

— Десять тысяч.

На экране телевизора Чарлз Бронсон стрелял в кого-то из пистолета, пролетали машины, кружился над небоскребом вертолет.

Геннадий Мусатов смотрел видео.

Он лежал на диване в светлой майке и тренировочных брюках «адидас».

Огромная квартира была пуста. Свет фонаря с улицы отражался в стеклах мебели и покрытом лаком полу.

Геннадий Мусатов отдыхал.

В прихожей звякнуло.

Он встал, большой, сильный, тренированный, и пошел к дверям.

— Кто?

— Это я, Геннадий Сергеевич, вахтер.

— А, тетя Аля.

Гена открыл дверь, и в темноту квартиры ворвались люди.

В живот ему уперся ствол пистолета.

— К стене.

Кто-то с силой завернул ему руки, щелкнули наручники. Вспыхнул свет.

— Уголовный розыск, Мусатов. — Корнеев достал из кармана бумагу. — Вот постановление прокурора о вашем аресте и производстве обыска.

— Тетя Аля, — сказал Геннадий, — позвоните дяде.

— Хорошо, Геннадий Сергеевич, хорошо.

Дядя Геннадия, Мусатов-старший, вошел в квартиру, когда все уже было кончено. На столе лежали пистолет ТТ с серебряной именной пластинкой на рукоятке, зеленая банка. Крышка была открыта, в ней плотно уложенные украшения. Рядом куча денег и папка с фотографиями и деньгами.

— Что здесь происходит?

Мусатов стоял в комнате величественно-спокойный.

— В чем дело, Гена?

Геннадий пожал плечами.

— Так кто мне объяснит, в чем же дело?

— Видимо, я. — Игорь встал.

— Кто вы?

— Я заместитель начальника отдела МУРа майор милиции Корнеев.

— Корнеев? — Мусатов пристально посмотрел на Игоря.

— Ваш племянник Геннадий Петрович Мусатов арестован по подозрению в убийстве гражданина Желтухина Степана Федоровича. При обыске нами обнаружены оружие, деньги, ценности и бумаги, хранившиеся на квартире покойного.

— Это так, Геннадий? — спросил Мусатов, словно никакого Корнеева вообще не было.

Гена пожал плечами.

— Вы старший? — Наконец Мусатов обратил свое внимание на Игоря.

— Да.

— Пойдемте.

Они вышли в другую комнату.

— Вы знаете, кто я? — спросил Мусатов.

— Да.

— Племянник мой должен быть освобожден. — Мусатов говорил небрежно, властным тоном.

— Это невозможно.

— Не понял?

— Он совершил тяжкое преступление.

— Он мой племянник.

— Закон одинаков для всех.

— В наше время, майор, надо иметь сильных друзей. Иначе не сделаешь карьеру.

— Меня вполне устраивает мое положение.

— Все эти ценности и деньги из квартиры убитого?

— Да.

— А бумаги?

— Тоже.

— Я могу ознакомиться с ними?

— Нет.

— Вам не кажется, Корнеев, что вы рискуете?

— Я выполняю свой долг.

Геннадия вывели в коридор. Он шел, не зная, куда деть руки, скованные наручниками.

В дверях он повернулся. Посмотрел на дядю:

— Как же так, дядя Миша?

Михаил Кириллович молчал. Им овладела непонятная апатия, и он внимательно смотрел, как уводили племянника, как уходили понятые и милиционеры.

— Наследили-то, наследили, — сокрушенно сказала вахтерша, — я приберу, Михаил Кириллович.

Мусатов не ответил, ушел в глубь квартиры.

А Толя ждал Звонкова. Он сидел в машине у отделения милиции, разглядывал прохожих. Вскоре появился Женя. Прищурившись, посмотрел на осеннюю улицу, залитую неярким солнечным светом, и засмеялся.