Осень в Сокольниках

— От жены члена Союза композиторов СССР гражданки Лесоковской Ларисы Федоровны. Она пишет, что подполковник Орлов ворвался к ним на дачу, грозил, бесчинствовал, оскорблял.

— А она не пишет, почему попал на дачу подполковник Орлов?

— Нет, причина не указана.

— Он приехал туда вместе с представителем прокуратуры и понятыми для производства обыска и изъятия краденых вещей.

— Этого в письме гражданки Лесоковской нет, — сказал сухо Чигарин.

— А я думаю, ей следовало бы с этого начать. И указать, что против ее мужа возбуждается уголовное дело за скупку заведомо краденых вещей.

— Это несколько меняет дело. Но само поведение подполковника Орлова во время обыска…

— Товарищ полковник, я знаю Орлова много лет. Он иногда бывает несдержан, но обязанности офицера милиции помнит твердо, впрочем, как и права. Вас устроит докладная записка старшего советника юстиции Малюкова о поведении Орлова на даче Лесоковского?

— Если вы считаете нужным, товарищ генерал.

— Да, я считаю. Теперь по поводу Тохадзе. Вы ознакомились с рапортом Орлова?

— Да.

— У вас есть какие-либо сомнения?

— Видите ли, товарищ генерал, случай настолько необычный, что мы просто обязаны назначить служебное расследование.

— Оставьте мне документы и идите, я сообщу вашему руководству свое решение.

Чигарин встал.

— Разрешите идти?

— Да, конечно. — Кафтанов подождал, когда за полковником закроется дверь, и набрал номер телефона. — У себя? — спросил он. — Доложите, что я просил бы принять меня по срочному делу.

Ожидая ответа, он, придерживая плечом трубку, достал сигареты, закурил.

— Иду.

Он положил трубку и вышел из кабинета.

Начальник главка, генерал-лейтенант, был старше Кафтанова года на два. Он умел потребовать, но вместе с тем был чутким и отзывчивым человеком. Он внимательно выслушал Кафтанова и сказал:

— Что касается Лесоковского, то и на меня уже пытались давить некоторые люди. Но я сказал, что ни профессия, ни популярность, ни звания не освобождают человека от ответственности перед законом. Что касается Тохадзе… — Генерал-лейтенант постучал пальцами по столу: — Вы верите Орлову, Андрей Петрович?

— Да.

— Что ж, ответ краток и точен. В нем нет полутонов. Хорошо, я позвоню начальнику Инспекции по личному составу и попрошу не назначать служебного расследования. Кстати, как дела с особняком Сухотина?

— Часть вещей найдена, один преступник задержан, двое погибли.

— Я слышал. Мне доложили, что Орлов вел себя в последнем эпизоде достойно и мужественно.

— Так точно.

— Что ж, Андрей Петрович, видимо, ваше представление на замещение Орловым должности заместителя начальника МУРа соответствует действительности.

— Я не стал бы предлагать недостойную кандидатуру, товарищ генерал.

— Знаю. Верю вам и рад, что мы работаем вместе.

— Я могу идти? — Кафтанов встал.

— Да, конечно.

Кафтанов подошел к двери.

— Кстати, Андрей Петрович, а как Тохадзе узнал адрес Орлова?

— Не знаю, Василий Павлович.

— Странный ответ для начальника МУРа. Я не задерживаю вас больше.

Кафтанов покраснел. Он прекрасно понял подтекст этой фразы. С багровым лицом он вышел в приемную под пересечение любопытных взглядов ожидающих там людей. Он бегом спустился на третий этаж и, проходя к себе, коротко бросил секретарше:

— Губина ко мне.

Меряя шагами ковер, Кафтанов думал о том, что ему нужно было идти к начальнику главка уже с адресом того, кто навел на квартиру Орлова Тохадзе. Тогда не было бы этой фразы, столь обидной для него. Полковник Губин вошел и остановился на пороге.

— Вызывали, Андрей Петрович?

— Вот документы, подробности уточните у Чигарина из инспекции, задача — найти человека, давшего Тохадзе адрес Орлова. Срок — неделя. Ясно?

— Так точно.

Губин повернулся и вышел.

Марина остановила машину на набережной Москвы-реки, напротив Парка культуры. Улицы были пусты, в домах погасло большинство окон.

— Пойдем к воде и покурим, — сказала она.

Они спустились по гранитным ступеням к самой воде. У ног тихо плескалась река, редкие огоньки качались в сером свинце воды. Вадим обнял Марину за плечи, и она прижалась к нему доверчиво и ласково. Со стороны Каменного моста шел буксир. На мачте его горели красный и синий фонари. Круглые иллюминаторы бортов светились желтым огнем. Марина и Вадим видели рубку и человека в ней. На расстоянии буксир казался большой механической игрушкой. Он проплыл мимо них, и волна, поднятая винтом, разбившись о гранит ступенек, обрызгала им ноги.

— Ты хотел бы быть моряком? — спросила Марина тихо.

— Когда-то хотел.

— Жалеешь, что не стал?

— Нет.

— Почему?

— Тогда бы я не встретил тебя.

— Закури, — попросила она, — мы покурим одну.

— Как солдаты перед атакой?

— Ага.

Над городом плыла ночь, плескалась у ног река, вкус сигареты был крепок и приятен, рядом стояла Марина, и Вадим был счастлив так, как никогда прежде.

— Ну, — сказал Кафтанов, — тебе не в сыске служить, Орлов, а писать романы, подражание Медынскому. Но тем не менее, прочитав твою докладную, я понимаю, что без встречи с Сухановым нам не обойтись.

— Андрей Петрович, мы старались сделать все, что могли.