Осень в Сокольниках

— Ты, Олег, действительно дурак или прикидываешься?

Малюков посмотрел на побледневшее лицо Вадима и сказал быстро:

— Пошутил я, понял, пошутил. Пошли.

Малюков встал. Вадим взглянул на него и расхохотался.

— Ты действительно здорово расползся. Смотри, живот из-под ремня вываливается.

— Лучше иметь большой живот, чем маленький горб, — отпарировал Олег.

— Это ты прав, конечно, но все же жрать прекрати. А то не сможешь носить красивый мундир — гордость работников прокуратуры.

Они прошли по коридорам, поднялись по широкой старинной лестнице и оказались перед дверью с черной, с золотом табличкой.

— Ну, — Малюков на секунду остановился, — пошли благословясь.

Секретарша не задержала их, и они вошли в кабинет. Прокурор Москвы, плотный человек с генеральскими звездами в петлицах кителя, махнул рукой, предлагая садиться.

— Ну-с, — насмешливо посмотрел он на Вадима, — с чем пожаловали?

— За правдой.

— Ишь ты, как красиво, я бы сказал, торжественно. Малюков мне докладывал, но слово к делу не пришьешь.

Вадим положил на стол папку. Прокурор надел очки, раскрыл ее и начал читать. Он читал внимательно и долго, усмехаясь про себя, что-то подчеркивая красным карандашом. Вадим наблюдал за ним, и на душе его становилось скверно. Он взглянул на Малюкова, и тот успокаивающе закивал головой. Видимо, еще ничего особенно тревожного не происходило. И Орлов начал мысленный спор с прокурором, проговаривая аргументы за себя и за него. Он даже успел придумать несколько вполне точных, правда с некоторым пафосом, фраз.

— Так о чем же вы хлопочете, Вадим Николаевич? — Прокурор отложил бумаги, снял очки.

— Валентин Суханов не виноват…

— Постойте, дорогой подполковник, вы же юрист, сиречь правовед. Никто не отменял решение суда. А потом, им совершено повторное преступление — побег.

— Понимаете, — Вадим сразу же забыл все красивые слова, — он явился с повинной, помог нам.

— Все это учтет суд при пересмотре дела.

— Но для него сегодня тюрьма — крушение всех надежд.

— А вы думаете, что за побег он не будет наказан?

— Я этого не думаю.

— Вот и слава богу, а то мне пришлось бы принять у вас экзамен по уголовному праву. Так что же будем делать, Малюков, случай действительно необычный. Ведь если мы откажем, он на нас жаловаться пойдет. Пойдет?

— Этот, — Малюков кивнул в сторону Вадима, — этот может.

— Напугал ты меня, Орлов, поэтому решение мое таково. Возьмешь, Малюков, у Суханова подписку о невыезде до суда. А там пусть и решают его судьбу.

Прокурор встал, улыбнулся, протянул руку Вадиму:

— А ты молодец, Орлов. Хорошо, когда люди за правдой ходят.

Когда они подходили к двери, прокурор насмешливо сказал вслед Малюкову:

— Про таких, как ты, Олег, моя дочь говорит, что толстый живот не портит красивого лица.

Вадим не выдержал и расхохотался, глядя на растерянное лицо следователя. Прокурор встал из-за стола, подошел к ним.

— Смотри, Орлов, я на себя ответственность беру за твоего Суханова. Если он чего учинит, то мне…

— Он не учинит, — ответил за Вадима Малюков, — не тот человек.

— Тот не тот, а шея у меня одна. Правда, и у тебя, Орлов, тоже одна. Боишься?

— Нет.

— Молодец. Жаль, что ты не у нас работаешь. — Прокурор крепко пожал ему руку.

В кабинете Малюков, просительно поглядев на Вадима, спросил:

— Ты есть не хочешь?

— А что?

— Тут неподалеку кафе хорошее есть.

— Не хочу. Да и тебе не советую.

— До чего же жрать хочется!

— Поедем, оформишь подписку и иди хоть в «Арагви».

— Ты сошел с ума. Рабочий день кончился. Что ты, подождать не можешь?

— Я-то могу. Но Стрельцов у него на квартире сидит как пришитый.

— Ну и прекрасно, — обрадовался Малюков, — пусть он его сюда привезет.

— Нельзя. До завершения операции Суханов не должен выходить из дома.

— Твоя правда. Машина есть?

— Вопрос неуместный.

— Снимаю. Но все равно после пойдем есть.

— Тогда пойдем ко мне, я тебя накормлю.

— Ты накормишь. Валерка приготовил. А по рюмке?

— Найдем.

Машина опять въехала в знакомый двор и остановилась у подъезда.

— Твой Суханов живет явно не по чину, — сказал, вылезая из машины, Малюков.

— Это квартира его отца.

— Все равно. Он позорит своим поведением память тех, чьи лица высечены в камне на фасаде этого строения.

— Ладно, пошли.

Они поднялись на шестой этаж. Вадим нажал кнопку звонка.

За дверью послышались шаги, и она открылась. Мать Суханова посторонилась, пропуская их. В коридоре, расставив ноги, словно шериф из вестерна, стоял Стрельцов, положив руку на пистолет, торчащий за поясом.

— Здравствуй, Алеша.

— Здравствуйте, Вадим Николаевич.

— Как дела?

— Все нормально.

Из комнаты появился Суханов, он настороженно смотрел на Вадима.

— Пора? — спросил он.

— Я ваш следователь, — сказал Малюков, — решением прокурора города вам избрана в качестве меры пресечения подписка о невыезде до суда.

— Что это, Вадим Николаевич? — спросила Суханова дрогнувшим голосом.

— Хорошо это, — засмеялся Вадим, — очень хорошо.

— Исходя из сложности оперативной обстановки по делу, я обязан допросить вас, свидетель Суханов, здесь.

— Хорошо. Где вам удобнее? Пройдемте в мою комнату.

Суханов и Малюков ушли в комнату и закрыли дверь.