Осененные гвардейским стягом

Сидим, неторопливо беседуем. О предстоящем испытании — ни слова, будто нам нет до этого никакого дела. А испытание Гуричеву предстоит серьезное. Даже опасное. Ведь прежде чем лезть в котел, его надо как следует остудить, но у нас нет для этого времени. Стало быть, Гуричев будет работать в горячем котле. Сахара по сравнению с ним — холодный погреб.

Над кораблем проносится оглушающий рев — это механики выпускают из котла перегретый пар. Потом котел просушат, и уж тогда в него полезет Гуричев. А пока он уходит одеваться.

Словно впервые смотрю на эту процедуру. Гуричев деловито, не спеша натягивает на себя два комплекта рабочего обмундирования. Сверху надевает комбинезон, а на него — ватную телогрейку. Довершают наряд ватные брюки, шапка-ушанка и брезентовые рукавицы. Лицо у Гуричева уже забинтовано, оставлены только крохотные щелки для глаз.

Взяв инструменты, мичман, как в огненную печь, полез в котел.

О том, как он работал, Гуричев рассказал позднее. Легкие забивал раскаленный воздух, а голову, словно обруч, стиснула горячая шапка. Превозмогая боль и удушье, Гуричев считал фланцы трубок. Первая, пятая, десятая... Наконец поврежденная. Но руки уже не держат молоток, он тоже раскалился, точно долгое время лежал в кузнечном горне. Но заглушку надо забить! Сыплются и сыплются удары... Наконец есть — с одной стороны трубка забита наглухо. Теперь наружу — глотнуть свежего воздуха, потому что сил уже нет, а трубку надо глушить с двух концов...

И снова чрево пышущего жаром котла. Опять на ощупь найдена поврежденная трубка, и снова удары, удары, удары, когда кажется, что бьешь по металлу голыми кулаками...

Да, вот так моряки «Красного Кавказа» обеспечивали постоянную боевую готовность своего корабля. Это был подлинный героизм, но тогда никто из нас не думал о таких вещах. Жили одной мыслью, одной страстью — победить, уничтожить захватчиков. Этому отдавали все силы и помыслы.

— Неисправность ликвидирована! — доложил мне в точно оговоренный срок Григорий Ильич Купец.

А в это время мичман Гуричев сидел в котельном, и товарищи осторожно стягивали с него спекшийся от жара ватник, стаскивали растрескавшиеся до дыр ботинки, поили водой. Мичман пил кружку за кружкой и прислушивался к привычному грохоту вновь запущенных котлов.

* * *

Мелькают дни за днями. В шторм ли, в затишье — «Красный Кавказ» постоянно в море. Возим подкрепления в Севастополь, эвакуируем из города раненых, детей и женщин. Экипаж корабля показывает настоящие чудеса физической выносливости и работоспособности. Так, однажды мы установили своего рода рекорд, погрузив в Новороссийске всего лишь за полтора часа тысячу человек, пятнадцать вагонов с боеприпасами и десять с продовольствием. Погрузка происходила в полной темноте (чтобы не демаскировать корабль), поэтому можно представить себе уровень организации работы, который позволил выполнить ее в такой, прямо скажем, немыслимый срок.

И здесь мне хочется сказать несколько слов о старшем помощнике крейсера капитан-лейтенанте Агаркове. Старпом на корабле — должность хлопотная, об этом хорошо знают на флоте. От его энергии, инициативы, дара организации зависит едва ли не вся жизнь на корабле. Среди моряков бытует даже такое мнение: каков старпом — таков корабль. Кое-что здесь, конечно, преувеличено, но есть и изрядная доля действительного. Константин Иванович Агарков обладал всеми качествами первоклассного старшего помощника. Это его усилиями была доведена почти до совершенства служба на крейсере. Никто не знал, когда спит Агарков. Может быть, эта фраза покажется избитой, но дело обстояло именно так. В любое время суток Агаркова можно было встретить в любом месте корабля. И там, где появлялся старпом, работа закипала с удвоенной энергией, а грузы и люди размещались наилучшим образом.

Вообще, надо сказать, что командный состав «Красного Кавказа» был подобран отменно, И в первую очередь это относится к моим непосредственным помощникам по управлению кораблем — командирам боевых частей и начальникам служб, а также к военкому крейсера Григорию Ивановичу Щербаку.

Он был моим ближайшим советчиком во всех корабельных делах. Простой, ровный в обращении, отлично знающий свои обязанности, Григорий Иванович по праву считался «отцом-командиром», был достойным продолжателем традиций знаменитых комиссаров революции. Вся партийно-политическая работа на крейсере направлялась Щербаком, и я никогда не сомневался в ее стиле и методах, потому что хорошо знал кругозор и способности военкома.

Штурманом на корабле был капитан-лейтенант Николай Петрович Елисеенко. Он прибыл на «Красный Кавказ» из военно-морской академии, обладал высокой эрудицией и большим запасом специальных знаний. Когда у прокладочного стола находился Николай Петрович, можно было не сомневаться в том, что место корабля в море определено со скрупулезной точностью.